Можно представить, как привычную тишину уютных кабинетов киевских градоначальников периодически нарушают отчаянные вопли городских архитекторов и скульпторов, которые «волають» о том, что памятников лошадям и их хозяевам маловато, что, дескать, нужно развивать полюбившееся занятие и лепить за счет городского бюджета (за наш с вами) все новых и новых Буцефалов, Росинантов и Боливаров. Чтобы понять, как решались подобные вопросы ранее, позволю напомнить одну занимательную историю, связанную с появлением в Киеве памятника Богдану Хмельницкому. Тем более что в этом году исполняется 115 лет со дня его освящения.

Мысль об установке памятника, знаменовавшего присоединение Украины к России, посетила светлую голову члена Временной комиссии по разбору древних актов и попечителя Киевского учебного округа Михаила Владимировича Юзефовича еще в 1868 году. Он предложил создать рисунки будущего монумента культовому скульптору того времени — Михаилу Микешину. Находящийся в фаворе у самого Александра Второго, имевший свободный доступ в его чертоги, он долго убеждал «любвеобильного отца» в том, что «на Украине, под впечатлением недавнего польского восстания возникло всеобщее желание достойно почтить патриотическую заслугу гетмана Хмельницкого, присоединившего Украину к России». В 1870 году царь разрешил начать подписку для сбора средств на сооружение многофигурной композиции. Деньги жертвовали неохотно. Всего собрали 25 тысяч рублей. В целях экономии автор эскизных рисунков отказался от многих элементов памятника. Так, не оказалось в окончательном варианте барельефов «Битва под Збаражем» и «Въезд войска Хмельницкого в Киев», скульптур убитых поляков, бегущих от гетмана еврея и иезуита. Не нашлось места кобзарю, в образе которого угадывался Тарас Шевченко, и отрывку из стихотворения со своеобразными строками: «Та не буде лучче, та не буде краще, як в нас на Вкраїні. Що немає жида, що немає ляха, не буде й унії». По этическим и политическим соображениям император «запретил» лошади топтать польское знамя. Неизвестно, сколько бы воды утекло в Днепре, прежде чем начали возводить монумент, если бы Морское ведомство не отпустило безвозмездно для статуи 1600 пудов старой корабельной меди.

В 1879 году скульптор Пий Велионский отлил в Петербурге на заводе Берда статую гетмана, а его коллега — Артемий Обер — лошадь. Доставленные в Киев, они восемь лет пролежали во дворе Старокиевского полицейского участка «под домашним арестом», поскольку не был сооружен постамент. Киевляне по этому поводу язвили: «Оце прийшов Богдан до Києва вдруге, а його заарештували». Город после долгой волокиты передал архитектору Владимиру Николаеву 30 кубических саженей гранитных глыб, оставшихся после возведения опор Цепного моста. Ими обложили кирпичное основание. Сам постамент оказался ниже задуманного и вообще памятник вышел несколько непропорциональным из-за несоответствия высоты постамента и размеров лошади и всадника.

Чтобы скрыть диспропорции, постамент был обвит плющом и диким виноградом. Расчищали от зарослей лишь боковые надписи: «Волим под Царя Восточного, Православного» и «Богдану Хмельницкому единая неделимая Россия». Памятник был обнесен оградой, в торцах которой установили фонари. После революции решетку разобрали, надписи заделали камнем, впереди установили странную несуразную надпись: «Богдан Хмельницький. 1888». В таком виде мы лицезрим его и в настоящее время. Нас уже не смущает, что Богдан фактически грозит булавой Москве. Так нынче выгодно политически, в то время как первоначально он должен был угрожать Польше. Помешало этому замыслу духовенство, которое утверждало, что богомольцы, «подходя к Софии Киевской, осеняли бы крестным знамением не только Святые врата, но и… зад лошади».

Как бы там ни было, памятник Богдану Хмельницкому — яркий образец монументального искусства России конца XIX столетия, неделимая частичка сложившегося ансамбля Софийской площади и в некотором смысле символ нашего города. Закончу рассказ тем, что первоначально монумент предполагали установить на Бессарабке (там, где сегодня стоит карамельный Ленин). На затею власти наложили запрет, так как в таком случае Хмельницкий должен был указывать булавой на… популярный в городе трактир купца Лаврухина. Вот что значили частная собственность и волеизъявление горожан в былое время, а также внимание властей к гласу народа!