В разговоре о «Борисполе» с гостями-иностранцами принято вздыхать и разводить руками. Так, словно европейские аэропорты – это земное воплощение аэропортов небесных, и все в них исполнено божественной красоты и гармонии. Отнюдь. Самых бестолковых служащих, а вместе с ними и самую непродуманную систему перемещения транзитных пассажиров я наблюдал в лондонском «Гэтвике» (London Gatwick (LGW)). Самых беспричинно-въедливых и непрошибаемых
таможенников – в Германии. Отчего-то я думаю, что Виталий Кличко со мной в этом согласится. А за право получить первое место в номинации «самые длинные очереди на границе» могут успешно соревноваться добрых два десятка аэропортов от Барселоны (Barcelona (BCN)) на Западе до Москвы
(Moscow Sheremetyevo (SVO)) на Востоке. И наш «Борисполь» им тут не конкурент. Впрочем, как раз в московских аэропортах пограничные очереди за последние несколько лет заметно сократились. Зато на безопасности у них крыша совсем съехала.


Так что теснота «Борисполя» не самая тесная в Европе, а его очереди – не самые длинные. Да и не в очередях дело. Дело, как обычно, в эмоциях. И в истории. Первый раз я летел из «Борисполя» в Симферополь (Simferopol (SIP)) еще на Ту-104. В 1973 году. Тогда это был совсем другой «Борисполь». На первом этаже о нем сейчас не напоминает ничего, а на втором, может быть, только панно на темы гражданской авиации. Там же, в 1983 году, на лестнице, которой давно уже нет, меня
в первый раз задержала милиция. Оттуда же, в 1993 году, я первый (и последний) раз вывез контрабасом в одну из среднеазиатских стран совершенно смешную по нынешним меркам сумму. Сейчас ее можно было бы даже не указывать в декларации. И кроме этих эпизодов были десятки других, ничем не замечательных, а потому не запомнившихся взлетов и посадок.


Возвращаясь в «Борисполь», я снимаю дежурную европейскую улыбку, хотя лицевые мускулы после нее будут ныть еще дня два. Я забываю пока несильную, но ощутимую настороженность, без которой отчего-то уже не получается ездить в Россию. В «Борисполе» я дома. Не потому, что прапорщик погранвойск ставит где-то в конце моего паспорта очередную отметку о пересечении границы. Формальности не имеют значения. Просто у нас с «Борисполем» общая история, общее прошлое. Нас связывает незаметная для посторонних, но важная для меня цепь событий, которая позволяет чувствовать родиной вполне заурядную точку на географической карте.