Но надо сказать, что местные зрители в начале прошлого столетия были уже искушены зрелищами. На какой попало спектакль они не ходили. Если, скажем, опера не оправдывала ожиданий, то можно было выбрать драматическое представление, оперетку или музыкальный концерт. Поэтому тогдашние воротилы шоу-бизнеса – антрепренеры – должны были бороться за зрителя. И, конечно же, самым надежным средством в этой борьбе было приглашение на берега Днепра звезд с «раскрученными» именами.

Благодаря этой гастрольной политике киевляне наслаждались и отечественными знаменитостями ранга Шаляпина, и легендами зарубежной сцены наподобие Сарры Бернар. Но такого фурора, какой сопровождал ровно сто лет назад приезд в наш город великого тенора Леонида Собинова, не помнили даже театралы со стажем.

Гастроли неподражаемого исполнителя партий Ленского и Лоэнгрина организовал один из тогдашних руководителей Киевской оперы Юрий Давыдов – к слову, родной племянник самого Чайковского. Певец находился в Петербурге, куда Давыдов приехал, чтобы заручиться его согласием. Надо заметить, что тогда даже самые яркие звезды понятия не имели о таком «секьюрити», которым сейчас обзаводится любая старлетка. Поэтому киевский гость вынужден был пробираться сквозь толпу поклонниц, осаждавших певца. И когда Собинов со множеством предосторожностей отпер дверь, фанатки буквально на плечах Давыдова ворвались к бедному тенору, заваливая его букетами, целуя и требуя автографы… После того, как их, наконец, удалось выпроводить и Давыдов изложил свое дело, Леонид Витальевич сразу же спросил: «А у вас в Киеве такие психопатки водятся?»

Когда же анонсы с именем Собинова появились на афишных тумбах Киева, город буквально обезумел. За билетами возле Оперного театра выстроились немыслимые очереди, у касс происходили целые сражения. Шустрые перекупщики взвинтили цены до небес. Местные газеты публиковали даже карикатуры, на которых изображали сцены «Собиниады» – тех испытаний, которые перетерпели жаждущие попасть на гастроли. Но разочарованных не было. Когда в битком набитом зале раздавался чарующий голос певца, пребывавшего в расцвете сил и таланта, забывались все треволнения, и оставалось лишь одно высокое искусство…