Я торговал папиросами на Евбазе

— Я родился в роддоме Печерского района, откуда меня принесли на улицу Бассейную, 1, — рассказывает Михаил Семенович. — А через год наша семья перебралась на ул. Шота Руставели, 33. Даже номер квартиры помню – 26. Мы жили в 14-метровой комнате коммуналки вчетвером: мама, папа, я и мой младший брат Леня. Причем нам, детям, там было очень просторно. Я ходил в детский сад N 30, а потом в 131-ю киевскую школу. И вот в мае 1941 года, перед самой войной (мне тогда исполнилось 10 лет), я умудрился заболеть туберкулезом. Жили мы очень бедно, питались плохо. Маме каким-то чудом удалось достать путевку на месяц в Алупку, в один из первых туберкулезных санаториев. Дядя отвез меня на лечение, а через несколько недель грянула война. Когда немцы начали подходить к Крыму, наш санаторий эвакуировали на Северный Кавказ, в Теберду. Мама с братом находились в Киеве и имели все шансы по национальному признаку навечно остаться в Бабьем Яру. Мама очень переживала за меня и постоянно писала руководству санатория, чтобы Мишу «выслали» домой. За пять дней до того, как немцы вошли в Киев, она отправилась в Ташкент на встречу со мной. Главврач санатория посадил меня в поезд, и я один целый месяц добирался в теплушках до Ташкента. Так моя болезнь спасла и мою маму и меня самого от смерти. Вскоре санаторий захватили гитлеровцы. Главврача и его жену расстреляли, а всех детей замучили. О жутких зверствах фашистов в Теберде даже говорили на Нюрнбергском процессе.

— После войны вы вернулись в Киев?

— Война еще шла. Мы приехали 30 мая 1944 года. Как раз Дарницу бомбили. Поселились в полуподвальном помещении на Малой Житомирской, 20. Даже это скромное жилье мы получили с большими сложностями, благодаря тому, что мамин брат заведовал сапожными мастерскими и имел связи. До сих пор мне снится та каптерка недалеко от Бессарабки, с помойными баками во дворе. Жили трудно, чтобы спастись от голода, я торговал папиросами и шоколадками на Евбазе. Помню, как бегали с ребятами на руины Думской площади (теперь Майдан Незалежности. — Прим. ред.) и глазели на повешенных офицеров вермахта. Потом катались на трамвайчике-«колбасе». Я вообще был ребенком улицы, домой только спать являлся. Болтался целыми днями по Софийской площади, Михайловскому переулку, Бессарабке. В 1955 году я закончил музыкальное училище. После недолгой работы в школах меня забрали в армию. А демобилизовавшись, я отправился в Москву поступать в театральный институт, так как с детсва мечтал об актерской карьере. Причем был уверен, что меня с ходу примут – таким талантливым я себя считал. Но не все оказалось так просто…

«Мне жутко нравилось ездить на спине у Виторгана!»

— Михаил Семенович, почему вы не поступили в вуз? — Да не брали меня никуда! Ни в ГИТИС, ни в Вахтанговское. То ростом не вышел, то зубы не такие… Однажды увидел афишу «Гастроли театра Райкина» и решил сделаться артистом его театра. Узнал, что Аркадий Исаакович остановился в гостинице «Москва», отправился туда и шесть дней за ним гонялся. В конце концов мэтр согласился меня прослушать. Я читал «Оратора» Чехова. Райкин сидел в зале московского театра им. Маяковского вместе с Зиновием Гердтом. «В одно прекрасное утро хоронили коллежского асессора Кирилла Ивановича Вавилонова, умершего от двух болезней, столь распространенных в нашем отечестве — от злой жены и алкоголизма», — начал я. Тут Райкин прыснул. Я остановился и спрашиваю: «Ну, что?» Он говорит: «Продолжайте, продолжайте». В общем, сжалился и взял в свой театр, откуда я спустя несколько месяцев вылетел, как пробка из бутылки. Вел я себя, конечно, не лучшим образом: опаздывал на репетиции, даже осмелился дерзить Аркадию Исааковичу. Кто такое потерпит? Не оставалось другого выхода, как пойти на театральную биржу в поисках работы. Там меня распределили в город Камышин Волгоградской области. Периферия, конечно, но делать было нечего. В камышинском театрике мне дали оклад 60 рублей как артисту 4-й категории. Там же я получил первую в жизни главную роль в спектакле по пьесе Мольера «Брак поневоле». Там же познакомился со своей женой Брониславой, с которой живу уже 40 лет. Долгих 12 лет мы мотались по разным театрам России. Своей квартиры не было. У нас родилась дочка, и мы ее отправили к моей маме в Киев. Предприимчивый брат Леонид сумел получить квартиру на улице Малышко, где были прописаны все, кроме моей жены, которая стояла в другой очереди. Потом мы с ней дважды фиктивно разводились, ведь разменять квартиру, выписаться и прописаться при Советах без развода было невозможно. В конце концов получили «двушку» в Питере, рядом с Сенным рынком, где и успокоились после долгих лет мытарств и бесквартирья.

— И в этот же период вы сыграли свою звездную роль «вагонного» в «Чародеях»?

— Вообще-то я никогда не считал роль Фомы Брыля в «Чародеях» звездной или знаковой, как утверждают некоторые журналисты. Это милая новогодняя сказка, сама роль была неплохая. Особенно мне пришлось по душе ездить на спине у Виторгана. А он совершенно искренне шипел: «Захребетник». Сцену, когда «вагонный» появляется в купе у Ивана Пухова, снимали в Одессе, в громадном павильоне. Меня несколько раз подвешивали на ремнях к потолку, чтобы я казался маленьким, — в общем, комбинированные съемки вышли достаточно тяжелыми.

— Если бы вам предложили сняться в «Чародеях-2», вы бы согласились?

— А почему нет? Только вряд ли такое возможно: Елена Яковлева уже давно не снимается, Семен Фарада, к сожалению, серьезно болен. Некоторых актеров нет в живых. С Виторганом мы дружим, а вот Сашу Абдулова я почти два года не видел. — Михаил Семенович, скоро Новый год. Где вы будете отмечать этот волшебный праздник, что бы вы пожелали сами себе, о чем мечтаете? — Раньше я отмечал Новый год довольно весело. Помню, как в Пензе мы встречали этот праздник всем театром. А сейчас — дома. Скучновато, конечно. До утра смотрю телевизор, в том числе фильмы с моим участием, но «Чародеев» — редко. А мечта у меня такая: чтобы какой-нибудь сценарист написал сценарий именно под меня, Михаила Светина, где была бы роль такого трагикомичного чаплинского героя — маленького человека, который лезет из кожи вон, чтобы чего-то добиться. Я сыграл бы доброго и непосредственного, как ребенок, старика, смешного и немного грустного.

Неля ЩЕРБАШИНА.

ИЗ ЛИЧНОГО ДЕЛА

Михаил Семенович Светин родился 11 декабря 1930 года в Киеве. В 1955-м окончил Киевское музыкальное училище по классу гобоя. 12 лет работал в театрах Иркутска, Петрозаводска, Пензы, Кемерова. С 1980 года — актер ленинградского Театра комедии им. Акимова. В 1996-м удостоен звания народного артиста России. Сыграл более 100 киноролей.
В 1995 году актер перенес сложную операцию по шунтированию сердца.

КСТАТИ

Настоящая фамилия Михаила Семеновича – Гольцман. После рождения в 1965 году дочки, которую нарекли Светой, артист взял себе псевдоним Светин. Но окончательно стал Светиным только в середине 80-х, поменяв фамилию в паспорте. Да и то лишь потому, что гонорары начали приходить на Светина, и дежурные в гостиницах противным голосом постоянно спрашивали: «Гражданин, вы же по паспорту Гольцман. А Светин кто такой?».