На эти резоны был дан вполне материальный ответ. Царь согласился отыскать в бюджете полмиллиона рублей (в те времена громадные деньги) для устройства института. Текущие расходы должны были взять на себя социальные службы трех губерний Юго-Западного края (Киевской, Подольской и Волынской) областей — так называемые приказы общественного призрения.

В 1838 году Киевский институт благородных девиц был открыт — сначала в арендованном помещении, а к 1843 году было готово его собственное монументальное здание по проекту архитектора Викентия Беретти (в последнюю войну оно горело, потом было перестроено и превратилось в Октябрьский дворец культуры). Институтки, юные дворянки (впрочем, к ним причислили и купеческих дочерей христианского исповедания) состояли наполовину из «казеннокоштных» — на бюджетном содержании, наполовину из «своекоштных», то есть вносящих плату за пансион и обучение. В 1880-х годах своекоштная институтка платила в год не так мало — 350 рублей, да еще должна была добавить сверх этого, если хотела обучаться музыке и пению.

Что же давал благородным девицам институт? Вопреки нынешним понятиям об институтах, он ограничивался только средним образованием. Впрочем, те, кто побогаче и познатнее, получали здесь достаточную подготовку, чтобы не комплексовать в самом солидном обществе и даже при государевом дворе. А малоимущие дворянки, окончив институт, могли получить свидетельство «домашней наставницы». Это служило им лучшей рекомендацией, чтобы поступить на педагогическую службу в хорошие дома или в начальные учебные заведения. Мало того, в старости они имели право на скромную пенсию из специального фонда Министерства народного просвещения, что при любом повороте судьбы избавляло их от нищеты.

 

 

Здание Женского университета св. Ольги. С открытки 1910-х гг.

Для мужественных женщин

В январе 1860 года в Киеве открылась первая гимназия для девиц всех сословий, названная Фундуклеевской — по имени бывшего киевского губернатора Ивана Фундуклея, богача и мецената, щедро обеспечившего новое учебное заведение помещением и средствами. С этого времени доступ юных киевлянок к среднему образованию значительно облегчился, хотя и не был бесплатным. Ко времени основания Фундуклеевской гимназии ее воспитанницы платили за право учиться 15 рублей, а через полвека эта сумма выросла более чем в пять раз, достигнув 80 рублей.

Выпускницы гимназии (среди них, к слову, была девица Анна Горенко, впоследствии прославившаяся как Анна Ахматова) получали права домашней учительницы по тем предметам, за которые имели хорошие выпускные оценки. На них тоже распространялось пенсионное обеспечение. Впрочем, для многих девушек это обстоятельство не играло особой роли. Просто образованность вошла в моду, и юным киевлянкам, рассчитывавшим на хорошую партию, следовало позаботиться о гимназическом аттестате.

Спрос вызвал соответствующее предложение — в городе одна за другой открывались женские гимназии. В ряде случаев они превращались в коммерческие проекты. Об одном из таких киевских заведений писатель Константин Паустовский вспоминал: «Это была буржуазная гимназия, где отметки ставились в зависимости от богатства и чина родителей». Со временем их число перевалило за двадцать. Но была среди них одна совершенно особенная. Содержала ее дворянка Аделаида Жекулина.

Женская гимназия Жекулиной также не лишена была коммерческого подтекста — Аделаиде Владимировне приходилось кормить большую семью, которая после смерти непутевого мужа Жекулиной осталась почти без средств. Отчасти поэтому содержательница стремилась организовать гимназию, которая заметно отличалась бы от большинства женских учебных заведений города и приносила максимальный доход. Но у нее были и другие резоны.

Пройдя сама серьезную школу жизни, Жекулина ориентировалась не на барышень, желающих получить какое-никакое образование и выскочить замуж, а на девушек, рассчитывающих в жизни на собственные силы. В итоге с 1906 года в ее гимназии — одной на весь Киев — была принята программа мужских средних учебных заведений. Там преподавали отличные педагоги, а выпускницы могли продолжить образование на вечерних высших курсах Жекулиной. Аделаида Владимировна оставалась верна своему призванию и в послереволюционные годы в эмиграции она руководила гимназией в Константинополе, а потом в Праге…

 

 

 

Высшие женские курсы на ул. Фундуклеевской. С открытки начала ХХ в.

Не женитесь на курсистках

Некоторые дореволюционные «знатоки», особенно сотрудники правоохранительных органов, так и заявляли. Но не потому, что курсистки, согласно песенке из популярного кинофильма, «толсты, как сосиски». Просто они долгое время считались неблагонадежными.

О том, что женщины в Российской империи могут получить образование «выше среднего», стало известно в 1869 году, когда в Петербурге и Москве открылись высшие женские курсы. Там преподавали квалифицированные педагоги, порой даже профессора университетов, находившие среди любознательных девушек благодарную аудиторию. В дальнейшем этот опыт широко распространился, а в 1878-м аналогичные курсы появились и в Киеве.

Состояли они всего из двух отделений — историко-филологического и физико-математического. В их организации приняла участие группа энтузиасток, собравших для почина 550 целковых. Плата за обучение составляла 50 рублей в год. При поступлении нужно было предъявить аттестат о среднем образовании (тот самый, с правами «домашней учительницы»). И, откровенно говоря, никаких прав свидетельство об окончании курсов не давало. Выпускницы за свои деньги получали только новые знания. Но, кроме того, расширяли кругозор, преодолевали господствовавшую в обывательских кругах косность… В результате сплошь и рядом оказывались в рядах теоретиков, а то и практиков борьбы против самодержавия.

Вот потому-то власть предержащие и недолюбливали курсисток. Представители правой прессы выдумали для них злобное определение — официальное понятие «слушательницы таких-то курсов» переделали в «шлюхательницы». А те продолжали посещать революционные кружки, участвовать в террористических группах, пока, наконец, гром не грянул. Царь Александр III, пришедший к власти после убийства его отца народовольцами (в котором участвовали и женщины), решил «оздоровить» дело девического воспитания.

В 1886 году было приказано прекратить по всей империи прием слушательниц высших женских курсов. Так что после окончания занятий для предыдущих наборов заведения автоматически прекращали деятельность. В 1889 году это произошло и в Киеве. Для целого поколения киевлянок дорога к дальнейшему образованию после гимназии была закрыта.

 

Женский университет

В 1905 году с провозглашением высочайше дарованных «свобод» открылись новые возможности для женского обучения. Сразу же возродились и высшие курсы. В Киеве они некоторое время арендовали помещение на улице Фундуклеевской (ныне Богдана Хмельницкого).

К этому времени у властей уже не было оснований зачислять всех подряд курсисток в революционерки. Мода на образование среди девиц не удовлетворялась гимназией и требовала большего. Барышни с курсов легко знакомились в библиотеках или на научных диспутах с симпатичными студентами и успешно устраивали свою личную жизнь. После этого, собственно, учебу можно было и бросить. Недаром в юмористических рисунках серии «Типы курсисток», созданной популярным киевским художником Владимиром Кадулиным, героиня с самой эффектной внешностью — это первокурсница. На старших курсах большей частью оставались слушательницы не столь привлекательные; некоторые из них демонстративно ходили как ведьмы без помела, примыкая к распространившемуся в то время движению суфражисток — радикальных поборниц политического равноправия полов.

Покуда женские «вузы» не давали никаких особенных прав, их легко могли бросить и самые достойные курсистки. Вот строки из автобиографии той же Анны Горенко (Ахматовой): «Я поступила на юридический факультет Высших женских курсов в Киеве. Пока приходилось изучать историю права и особенно латынь, я была довольна, когда же пошли чисто юридические предметы, я к курсам охладела». Так-то оно так, но более вероятная причина ухода Ахматовой с киевских курсов, скорее всего, изложена в дальнейших строках автобиографии: в 1910-м Анна Андреевна вышла замуж за Николая Гумилева, и они вместе уехали в Париж…

Так обстояло дело до декабря 1911 года. А потом все круто изменилось. Был принят закон «Об испытаниях лиц женского пола в знании курса высших учебных заведений и о порядке приобретения ими ученых степеней и звания учительницы средних учебных заведений», фактически включивший зеленый свет для всех девушек, желающих сделать научную или иную карьеру.

Высшие женские курсы реально приравняли к университетам, их выпускницы могли претендовать на службу в качестве адвокатов, практикующих врачей, преподавательниц всех рангов — вплоть до профессоров. После этого статус киевских курсов существенно повысился, их стали даже называть «Женским университетом святой Ольги» (напомним, что мужской университет носил имя св. Владимира), выстроили новое огромное здание, в котором теперь находится Министерство по чрезвычайным ситуациям, а плату за обучение подняли до 100-120 рублей в год. Но, право же, карьерные возможности стоили того.

 

Дорогу прекрасному полу!

Помимо высших женских курсов, существенное практическое значение для юных девиц имело профессиональное образование. Дорогу к нему открыло высочайшее повеление, подписанное в январе 1871 года императором Александром II. Надо, правда, оговориться, что этот указ носил для женщин, в принципе, ограничительный характер. Так, он запрещал прекрасному полу работать в канцеляриях официальных учреждений, где, казалось бы, женщинам самое место. Зато в виде «компенсации» царское повеление предоставляло им право служить учительницами младших классов, телеграфистками, акушерками, фельдшерицами по прививкам, а также дозволяло аптекарские занятия в женских лечебных заведениях. Тем самым для дам была открыта, в частности, прямая дорога в фармацию.

Казалось бы, сказав «а», правительство должно было сказать и «б», то есть дать возможность женщинам по принятой в те годы системе фармацевтического образования экзаменоваться наравне с мужчинами на различные аптекарские степени. Но вместо этого чинились всяческие препятствия. Только в 1880-х годах начала разрабатываться реальная процедура прохождения женщинами практики в аптеках (одно время ставилось нелепое условие, чтобы эту практику они проходили лишь там, где нет мужского ученического персонала, — а откуда же взяться подобным заведениям?!) Не сразу допустили женский пол и к занятиям на фармацевтических курсах; реальным было разве что изучение необходимых наук путем частных занятий.

Однако стоявшее на повестке дня настоятельное требование женского равноправия, помноженное на дефицит специалистов в аптечном деле, пробило брешь в стене дискриминации. Характерно, что едва ли не первое в отечественной практике присвоение женщине официального фармацевтического звания произошло в Киеве. Имя этой «пионерки» Анна Макарова. В 1892 году, после настойчивых хлопот, она успешно сдала при Киевском университете экзамен на звание аптекарского помощника и удостоилась похвального отзыва.

В дальнейшем многие препятствия были устранены. Власти отменили правило о недопустимости совместной службы в аптеках женщин и мужчин — на фармацевтические курсы стали допускать слушательниц. Так что в начале ХХ века их количество исчислялось уже многими сотнями.

 

 

Между прочим

Среди тех, кто прошел выучку в женской гимназии Жекулиной, можно назвать ее бывшую ученицу, дочь адвоката Надю Хазину. Отец Нади был состоятельным человеком и на образование не скупился, хотя конкретную гимназию предпочел, скорее всего, просто потому, что она была недалеко от дома. Но с этим выбором угодил в самую точку. Самостоятельность и независимость, к которым приучала гимназия Жекулиной, смолоду определили характер Нади.

Эти черты сказались, когда двадцатилетняя Хазина, посещая художественную студию и бывая в богемном обществе, в 1919-м познакомилась с приезжим питерским поэтом Осипом Мандельштамом. Как она потом сама вспоминала, «мы легко и бездумно сошлись». Вскоре Надежда Хазина стала Надеждой Мандельштам. Они оставались верны друг другу до рокового ареста, после которого поэт сгинул в дальневосточном лагере. Его подруге суждено было прожить еще четыре десятилетия, наполненных лишениями и скитаниями. Тогда-то воспитанные в гимназии качества проявились в полной мере.

Несмотря на все мытарства, под пристальным оком властей, видевших в ней жену врага народа, Надежда Яковлевна сумела сохранить главное — память о прожитых днях и стихи Осипа Мандельштама. Она сделала наследие великого поэта достоянием потомков. И она же, совершенно не испытывая внутреннего страха, написала и издала за рубежом свои воспоминания, которые по беспощадной откровенности не имеют себе равных в отечественной мемуаристике.