Аршином общим не измерить

Он утверждал, что участок принадлежит… городу, а стало быть, казна не должна ничего платить за него монастырю. Чиновники было не поверили человеку Божьему, но тот предоставил документы о муниципальных владениях, которые, видимо, затерялись когда-то в бюрократической машине городской управы. Начались переговоры с монастырским начальством, в ходе которых светская власть возобновила право собственности на территорию площадью, ни много ни мало, 65 десятин земли (свыше 70 га). Случилось это 120 лет назад.

Мониторинг земельных ресурсов в дореволюционном Киеве был далеко не идеальным. То и дело предприимчивые дельцы захватывали отдаленные муниципальные земли, а официальная власть не реагировала. И даже если реагировала, то не всегда удачно, поскольку немало документов на недвижимость попросту затерялись в канцелярии управы.

Так, на Лукьяновке основательный участок прибрал к рукам известный киевский собиратель древностей Турвонт Кибальчич. Захваченную им усадьбу по нынешней улице Мельникова он объявил своей собственностью и окрестил ее Райгородок. Довольно долго отцы города не обращали на это никакого внимания, но в конце концов спохватились, и против Кибальчича было возбуждено судебное дело. Он, однако, умудрился не только оставить при себе неправедно приобретенную недвижимость, но и… воспользоваться ею как основанием для баллотирования в гласные городской Думы! На причины такой неуязвимости этого господина проливают свет воспоминания современников, имевших основания предполагать, что коллекционер Кибальчич был по совместительству тайным агентом царских спецслужб.

Вспоминая о случаях разбазаривания городских владений, киевский городской деятель, адвокат и журналист Сергей Ярон блеснул университетским знанием римского права и ехидно отметил: «У нашей управы было своеобразное воззрение на земельную собственность, составляющую принадлежность города. Земля считалась ею res nullius (ничья вещь), подлежащей захвату каждого желающего, как некогда было в Америке. Любой гражданин мог владеть землей без всяких крепостных актов, а на праве primi occupanti (первого овладевшего)…»

Почем Владимирская горка?

Дерзкие самозахваты могли стать следствием того, что не был должным образом решен вопрос о составлении подробного «земельного инвентаря» (по нынешней терминологии — кадастра). К тому же несовершенство тогдашних средств межевания и топографической съемки приводило к заметным погрешностям, которые тоже порой становились поводом для конфликтов между городом и частными владельцами.

Тем не менее власти все же пытались проводить хоть какую-то инвентаризацию, а с конца позапрошлого века регулярно публиковался «отчет инвентарного стола» при Киевской городской управе. В отчете подробно перечислялись все городские имущества с указанием их точной стоимости. Это были не праздные подсчеты: муниципальную недвижимость можно было не только продать или сдать в аренду, но и учесть как обеспечение городских займов, игравших в то время весомую роль в развитии коммунального хозяйства.

Владимирская горка стоила около 1 млн царских рублей

Так, отдельными строчками в инвентарный отчет вписывались городской театр (нынешняя Национальная опера) ценою 953 740 руб. 93 коп. и ретирад (сортир) на Житнем базаре за 2450 руб., Александровская (Октябрьская) больница суммарной стоимостью 834 997 руб. 21 коп. и полицейская будка у Щекавицкого кладбища за 290 руб. Особой оценке подлежали окраинные хутора, городские пахотные земли, огороды, сенокосы, пастбища, а также сады и парки.

Скажем, вся Оболонь с ее лугами стоила около 155 тысяч рублей, Бабий Яр с пашнями и выгоном — 9900 рублей, а Владимирская горка оценивалась в 947 338 рублей 69 копеек. Эта цифра взята отнюдь не с потолка. Она складывалась из стоимости земельного участка площадью 18 460 квадратных саженей по 50 руб. за квадратную сажень (примерно 4,6 кв. м) и стоимости городских построек на горке, оцененных в 24 338 руб. 69 коп. Отметим, что в эту сумму не включена цена памятника святому Владимиру, поскольку знаменитый монумент был построен на бюджетные средства и принадлежал не городу, а государственной казне.

Много в нем лесов, полей и рек

Пуща-Водица — престижный дачный поселок даже по дореволюционным меркам

В распоряжении городского самоуправления были обширные земельные владения, отчасти принадлежавшие городу исторически, отчасти переданные ему на баланс из ведомства государственных имуществ. То были не только улицы, площади, рынки или скверы. Муниципалитетам были предоставлены значительные участки за городской чертой с лесными угодьями, пастбищами, сенокосными лугами, пашнями и т. п. В результате киевская Дума в 1870-х годах распоряжалась более чем 9 тысячами десятин (примерно 100 кв. километров) одной только загородной земли — при том, что площадь самого города в этот период составляла лишь 46 кв. километров.

Доходность разных участков была, естественно, неодинаковой. Высоко ценились, к примеру, земли прибрежной полосы: их охотно арендовали под пристани и складирование доставляемых по реке товаров. Наличие в городе солидного количества домашнего скота делало востребованными места выпаса и сенокосы. Менее рентабельным оказывалось владение пригородными лесами.

Не то чтобы они никому не были нужны, но окрестное население предпочитало разживаться древесиной браконьерским способом, а заводить специальную «лесную стражу» на обширном пространстве было накладно. Впоследствии городские власти нашли остроумный способ повысить отдачу своих лесных территорий: отвели часть их под дачный поселок Пуща-Водица. Дачники могли брать здесь участки в долгосрочную аренду, а возведение дачного дома предоставляло право на приватизацию земли.

Парк бразильского императора

Закон позволял городам продавать свою недвижимость частным лицам. Приватизационные процессы, впрочем, лишь ненамного сократили площадь городских земель. К 1911 году от упомянутых выше 9 тысяч десятин, принадлежавших Киеву сорока годами ранее, осталось 8,4 тысячи. Мэрия не без выгоды распродавала участки на окраинах, которые благодаря развитию транспортных магистралей вовлекались в водоворот активной городской жизни. Переходили в частные руки и некоторые усадьбы в центре Киева. Однако здесь отцы города соблюдали осторожность, боясь прогадать, и предпочитали долгосрочную аренду.

Правда, в самом начале действия Городового положения на бывшей городской земле неподалеку от центра образовался целый квартал частных построек. Речь идет о территории, ограниченной нынешним бульваром Тараса Шевченко и улицами Терещенковской, Льва Толстого, Пушкинской. Раньше прямо перед фасадом университета простирался громадный пустырь-плац.

Городская Дума собиралась выстроить собственную резиденцию с залом заседаний на Крещатике, срочно нуждалась в деньгах, — и вот дальняя половина пустыря, разделенная на 20 участков, пошла с молотка. Надо сказать, что за все про все выручено было не так уж много — тысяч шестьдесят. Думское здание стоило гораздо дороже. Поэтому на очереди был следующий лот — еще двенадцать участков перед самым университетом, между которыми оставалась лишь небольшая площадь с местом для предполагаемого памятника Николаю I. Осуществись этот замысел, не было бы сегодня в Киеве Шевченковского парка…

Но этого не случилось. Рассказывали, что парк появился благодаря… бразильскому императору Педро II, который посетил Киев в сентябре 1876 года. Во время торжественного приема в зале университета в присутствии генерал-губернатора и городского головы гость из заокеанской страны поглядел в окно и сказал: «Какие киевляне молодцы, что предусмотрели место перед университетом для большого парка! Вы совершенно правы. Это создаст прекрасную панораму, которую редко можно увидеть в большом городе». Мэр тут же заявил, что император Педро совершенно точно угадал намерение киевских властей. И в дальнейшем здесь действительно появился зеленый оазис.

Админконтроль вместо админресурса

Приватизационные вопросы решались в мэрии большинством голосов. Число гласных (депутатов) киевской Думы в разное время составляло от 72 до 80 человек. Посещение думских заседаний было не очень-то обязательным, а для кворума, согласно закону, хватало и одной трети состава гласных. Правда, Городовое положение оговаривало, что по вопросам, касавшимся муниципальных займов или городского имущества, требовалось присутствие свыше половины всего состава. Но все равно в таких условиях, казалось бы, корыстным элементам несложно было сколотить в Думе послушное большинство и проводить решения в собственных интересах, захватывая общественную собственность за бесценок.

Однако на деле все обстояло иначе. Любые решения городской Думы и приватизационные в первую очередь ничего не стоили без визы губернатора. Существовало специальное губернское по городским делам присутствие, которое анализировало муниципальные документы на предмет их законности и правильности. Когда отцы города действовали на благо общества, губернатор не заставлял ждать своей подписи. Но уж если «присутствие» получало жалобы на корыстный умысел в думских постановлениях и эти жалобы подтверждались, коррупционные акты попросту подлежали аннулированию.

Со своей стороны, и киевские думцы в большинстве своем пресекали коррупционные деяния, невзирая на лица. Характерным примером тому стала история с реконструкцией старинного здания по улице Трехсвятительской.

Здание принадлежало состоятельному гражданскому инженеру Гавриилу Познякову, который в 1900 году решил сделать вход в свой дом более удобным. Для этого Гавриил Петрович устроил каменный тамбур, причем без спросу отхватил прилегающий клочок городской земли по фронту Трехсвятительской улицы и в сквере на Михайловской площади. Нужно отметить, что Позняков был не простым домовладельцем: он являлся гласным городской Думы и членом ее строительной комиссии. Однако городские власти не склонны были ему попустительствовать. Инженера уличили в самовольном захвате нескольких квадратных метров городской земли. В течение трех лет тянулась бюрократическая канитель, но в конце концов закон восторжествовал. И вот в 1903 году к дому Познякова явилась целая официальная делегация: судебный пристав, городской архитектор Брадтман и шестеро рабочих, быстро взявшихся за дело, в результате чего незаконный тамбур исчез с лица земли.

Земельная благотворительность

Хотя земля была реальной ценностью и приносила доходы в муниципальную кассу, отцы города готовы были предоставить ее совершенно бесплатно тем, кто собирался использовать участок для сооружения каких-то общеполезных построек. В таких случаях при отводе оговаривалось условие: землю выделяют на неограниченное время, но лишь до тех пор, пока здесь действует приносящее пользу горожанам учреждение. Так, благотворительные общества и отдельные меценаты, не заплатив ни копейки, получали участки под постройку больниц, приютов, училищ и т. п.

К примеру, на Лукьяновской площади Киевский комитет попечительства о народной трезвости в 1897 году устроил скромную «народную чайную» в небольшом деревянном домике. Это заведение сразу вызвало значительный интерес населения. В конце того же года при чайной появилась библиотека-читальня. Пропаганда употребления довольно дешевого чая совместно с культурным проведением времени в библиотеке оказывала позитивное влияние на массы, отвлекая их от алкоголя.

Лукьяновский Народный дом — социальний проэкт столетней давности

Пользу от этой деятельности признали и городские власти. Как следствие, в 1898 году Киевскому комитету попечительства о народной трезвости был выделен участок городской земли в 350 квадратных саженей (около 1600 кв. м) на той же Лукьяновской площади — совершенно бесплатно, но лишь на то время, пока здесь будут действовать чайная и библиотека. Попечительство ответило на это возведением в 1901-1902 годах Лукьяновского народного дома (более известного нынешним киевлянам как Клуб трамвайщиков), занявшего предоставленную усадьбу и поместившего в своих стенах, кроме библиотеки и чайной, бесплатную амбулаторию, ночлежный приют, зал для спектаклей и лекций. Так решился вопрос создания культурно-просветительского очага.

Еще более ощутимо забота городских властей о просвещении масс воплотилась в строительстве другого народного дома, известного как Троицкий, поскольку появился он на площади между Троицкой церковью и Троицким рынком. Рыночная площадь, выходящая на Большую Васильковскую улицу, была довольно обширной.

Когда инициаторы создания народного дома — руководители Киевского общества грамотности, видные украинские интеллигенты Владимир Науменко и Иван Лучицкий — обратились с ходатайством в мэрию, там, рассмотрев несколько вариантов, остановились на отрезании от рынка под предполагаемое здание 750 квадратных саженей. Это, правда, вызвало возражения у муниципальной базарной комиссии: мол, рыночная земля дает в бюджет немалые поступления.

Но заседание городской управы во главе с интеллигентным мэром Степаном Сольским «не нашло их достаточно убедительными и пришло к тому заключению, что ходатайство Общества грамотности должно быть удовлетворено, так как никакое дело не принесет больших барышей, как дело образования народа. А самым подходящим местом для такого дома только и может быть Троицкая базарная площадь». Благодаря такой позиции отцов города к концу 1902 года было завершено возведение Троицкого народного дома, который вошел в историю как помещение первого украинского стационарного театра во главе с Мыколой Садовским (теперь в этих стенах — Театр оперетты).

В бюджете Киева далеко не всегда удавалось выкроить средства для этих целей, поэтому отцы города шли навстречу благотворителям, по крайней мере, считали своим долгом помочь им хотя бы землей.

Принципы дороже

При сдаче городских земель в аренду конкретных арендаторов определяли на основании «торгов», то есть аукциона: кто предложит в пользу города сумму побольше, за тем и останется участок. Как-то в 1894 году рассматривался вопрос о найме на очередной срок городского участка в окраинном урочище Копылов (на Куреневке).

На торгах высшую цену дал купец Василий Шполянский. Казалось бы, вопрос решен. Но тут гласный городской Думы, отставной ротмистр Николай Рустицкий, известный своей активной оппозиционностью, вчитался в протокол торгов и обратил внимание на то, что прежний арендатор участка в них не участвовал.

Он поинтересовался, пригласили ли этого нанимателя на аукцион специальной повесткой. Оказалось, что нет — исполнительные власти ограничились публикацией о торгах в прессе. Рустицкий, по выражению тогдашнего журналиста, «восстал против такого порядка».

По его мнению, тем самым соискатели ставились в неравные условия, ибо среди городских арендаторов не все были грамотны и не все читали газеты. Большинство Думы согласилось с его резонами — и торги на участок были отменены. Любопытно, что арендная сумма, о которой шла речь, составляла аж 7 рублей 25 копеек в год за весь участок. Едва ли при повторных торгах удалось окупить даже канцелярские расходы на их проведение. Но в данном случае дороже были не деньги, а принципы!