Подольская «мамочка» по кличке Камбала


То время было довольно лояльным к барышням, зарабатывающим на жизнь продажей своего тела. Проституция была объявлена «терпимою» (отсюда и название борделей — «дома терпимости»), т.е. дозволенной в строго регламентированных формах. Продажные девки должны были жить в специальных заведениях, устроенных на немецкий манер, и именоваться «барышнями». Девушки находились под присмотром «мамаш» — содержательниц притонов и принимали своих «гостей» в общей зале, куда те заходили как в кафе. Открыто зазывать прохожих в публичные дома строго воспрещалось, именно поэтому над подобными заведениями вешали красные фонари. Полученные от клиентов деньги барышни отдавали хозяйкам в обмен на марки. В конце каждого месяца марки снова обменивались на дензнаки, причем «мамочка» удерживала за содержание (комната в пансионе, питание, прислуга, «спецодежда» и т.п.) основную часть дохода, выплачивая на руки лишь жалкие крохи, — проститутки жили в вечных долгах. Именно поэтому многие внешне привлекательные ночные бабочки предпочитали работать самостоятельно, а не попадать в кабалу к ненасытным бандершам.


О подольской «мамаше» по кличке Камбала, бывшей проститутке, известной необузданным характером и зверским отношением к работавшим на нее девушкам, ходят легенды по сей день. За час отдыха в публичном доме тогдашние клиенты платили 1-5 рублей в зависимости от красоты «барышни». В домах терпимости с «хорошей репутацией» на Крещатике (роскошный интерьер, специально обученные девушки, претензия на санитарию) с клиента брали от 10 до 25 рублей за ночь. Была еще одна веская причина, почему дамы полусвета старались всячески завуалировать свое ремесло: у «официальных», зарегистрированных в полиции проституток отбирались паспорта и выдавались взамен желтые билеты. Маскировались продажные девки по-разному. Скажем, дома свиданий так называемых «полушелковых» проституток прикрывались вывесками врачей, нотариусов, акушерок, различных мастерских и магазинов, поэтому они принимали клиентов днем, в рабочее время. Впрочем, так же как и работницы «минерашек», тех самых балаганчиков, о которых столь нелицеприятно писал Куприн. В магазине с вывеской «Искусственные минеральные воды» на Ямской, за перегородкой, отделяющей бордель от распивочной, на грязных постелях бывшие батрачки отдавались солдатам, матросам, гимназистам и кадетам всего за 50 копеек. Немногим больше зарабатывали за один «сеанс» и «дамы от буфета» — проститутки, промышляющие в кафешантанах при содействии (не безвозмездном, разумеется) буфетчиков. Начало знакомства с кутилой было обычно трафаретное: «Угостите пивом — так хочется пить!». Всеми силами девушка старалась понравиться «поклоннику» и перенести кутеж в «кабинет» — если дело выгорает, то и она сама, и буфетчик остаются не в накладе.


Барышни, куртизанки, кокотки — от 50 копеек до миллионов


— «Сливочный» слой киевских проституток конца ХІХ — начала ХХ века — это «дамы с девочками», — рассказывает Владислава Осьмак, научный сотрудник Музея одной улицы. — Это проститутки, маскировавшиеся под порядочных женщин, использовавшие для прикрытия хорошенькую девочку под видом дочки. Разумеется, ребенка брали «напрокат» для прогулок в людных местах, посещения кафе и др. Военная хитрость срабатывала стопроцентно: охотников завести интрижку с красивой замужней дамой было куда больше, нежели платить за ласки навязчивой проститутки. Вечером дама с девочкой переквалифицировалась в интересную, загадочную вдову, которая скорбит по своему усопшему мужу. Этот образ знаком всем: «Всегда без спутников, одна, дыша духами и туманами, она садится у окна. И шляпа с траурными перьями, и в кольцах узкая рука». Мрачный креп, густая вуаль, спущенная на лицо, придают ей строгий, неприступный вид, который притягивает к себе искателей острых ощущений. А утром «вдовушка» в шелковых панталончиках с шитьем, сладко потягиваясь, брала с туалетного столика несколько десятирублевых банкнот и забывала навсегда имя вчерашнего воздыхателя. Вечером же ее снова видели уже в другом парке или дорогом ресторане с респектабельном поклонником в костюме-тройке, которому она рассказывала уже новую «скорбную» историю. Разумеется, это были незаурядные, в какой-то мере талантливые дамы.


— Это их называли кокотками?


— Нет, кокотки — это особая прослойка тогдашних путан, самая привилегированная и, естественно, высокооплачиваемая. Кокотка — это дорогостоящая содержанка богатого мужчины, ослепительно красивая светская львица, законодательница мод и вкусов в Киеве, образованная женщина. Все помнят «Бесприданницу» Островского. Так вот: если бы Ларису Огудалову не убили, то она скорее всего и стала бы кокоткой — предложения уже стали поступать после бурной ночи на «Ласточке» с Паратовым. В конце ХІХ века в Киеве кокотки были в большой моде, элитных куртизанок содержал практически каждый обеспеченный киевлянин.


Ловеласом слыл и сам генерал-губернатор Дмитрий Бибиков. Любовница Бибикова оказалась самой удачливой кокоткой Киева, которая за год из скромной бесприданницы превратилась в графиню с несметными владениями. Выйдя замуж не без покровительства генерал-губернатора за графа Потоцкого и получив причитающиеся ей согласно брачному контракту деньжищи, она посредством всесильного любовника упекает помещика в Сибирь. Сама же поселяется на аристократической Липской, ведя привычный образ жизни дамы полусвета. Ее рысаки и экипажи, бархат и кружева, бриллианты и изумруды в сочетании с необыкновенной красотой и молодостью всем кружили головы. Разумеется, для уже немолодого Бибикова двери ее роскошного дома были открыты в любое время суток.



ДОКУМЕНТАЛЬНО


Из письма управляющего округа директору 5-й киевской мужской гимназии: «Имею честь сообщить Вашему Превосходительству, что 6 сего июля мною получено следующее сообщение о поведении на улицах и в скверах г. Киева учащихся: «Посмотрели бы Вы, что Ваши гимназисты проделывают у Вас под самым носом в Николаевском парке с проститутками в 8-10 часов вечера. Подобных мерзких безобразий, цинизма и пошлости еще никогда не наблюдалось. Впрочем, Ваши гимназисты и по улицам разгуливают с б… под ручку».



КСТАТИ


В богатых киевских домах терпимости кроме хозяйки были еще экономка, кухарка, дворник, швейцар, горничные и пианисты-таперы. Там охотно выступали цыгане, профессиональные певицы и танцовщицы; «барышни» были одеты в роскошные платья, а клиентов обслуживали во французском шелковом белье. Светская беседа была обязательным «приложением» к истинной цели визита мужчины. Девушки проходили обязательный медосмотр раз в месяц.