На горбатой улице
Где же именно 120 лет назад, 26 января 1891 года, появился на свет будущий писатель? На этот вопрос сам Эренбург ответил в одной из статей: «Я родился в Киеве на горбатой улице. Ее тогда звали Институтской». Правда, дом, с которого начался жизненный путь Ильи Григорьевича, до нынешнего времени не уцелел. Он был разрушен в 1941 году, когда горел весь центр Киева. Приехав в родной город вскоре после победы, писатель увидел печальную картину: «Я поднялся по Институтской – вот здесь стоял дом, где я родился, – груда мусора».
С тех пор фронт четной стороны улицы от Крещатика вплоть до Ольгинской так и остался незастроенным. Но в каком конкретно доме жила семья Эренбурга, когда появился на свет Илья? В свое время с легкой руки литературоведа Леонида Хинкулова распространилась информация, что адрес рождения писателя – будто бы Институтская, 10, поскольку это здание принадлежало купцу Александру Спектору, деду Ильи по матери. Однако проверка этой версии обнаружила две серьезных неточности. Во-первых, на самом деле Спектор был владельцем дома на Институтской, 14; во-вторых, его родственные отношения с Эренбургами не подтверждены биографической хроникой писателя.

Улица Институтская. Слева – часть дома № 22. Фото 1930-х гг.
В то же время существуют документы начала 1890-х годов, содержащие адрес на той же Институтской, по которому проживал киевский купец Григорий (Гершан) Ильич Эренбург – дед Ильи Эренбурга по отцу. Оказывается, его квартира находилась в доме дворянки Натальи Искры. По довоенной нумерации это был №22 – примерно между верхним выходом из метро «Крещатик» и гостиницей «Украина». Вполне возможно, что здесь же жили сын купца Григорий Эренбург, его жена Анна и их первый сын – маленький Ильюша (ранее у четы Эренбургов родились три дочери). Тем более что в упомянутых документах речь шла как раз об Анне Эренбург: свекор хлопотал о разрешении ей летом 1892 года по состоянию здоровья отдыхать на даче в сельской местности близ станции Мотовиловка. По тогдашним законам, лица иудейского вероисповедания могли беспрепятственно жить только в городах и местечках. Купец Эренбург добился для невестки исключения из правил, но для этого потребовалась подпись самого губернатора!
От «Шато» до «ХЛАМА»
В автобиографической книге «Люди, годы, жизнь» Эренбург рассказывал: «Первое мое воспоминание – это большой двор, куры, бело-рыжая кошка, а напротив дома (на Александровской) красивые фонарики – там помещалось летнее увеселительное заведение «Шато-де-Флер»».
Местоположение «Шато» хорошо известно – теперь там стадион «Динамо». Какой же дом и двор запомнился Илье Григорьевичу? Скорее всего, речь идет о старинной двухэтажной постройке, которая, по счастью, до сих пор сохранилась по Музейному переулку, 8 (хотя и облицована неказистой плиткой). Ведь Музейный переулок образовался уже в советское время из части бывшей Александровской улицы. Еще в 1880-е годы этот дом имел прямое отношение к семье Эренбургов: его владельцем был все тот же купец Гершан Эренбург – дед Ильи.
Школьные годы Ильи Эренбурга прошли в Москве, но гимназии он не окончил – из-за участия в революционном кружке вынужден был 17-летним юнцом эмигрировать. Вернуться из-за границы ему удалось только после Февральской революции, а в родном Киеве он оказался осенью 1918 года – когда независимой Украинской державой правил гетман Скоропадский. Писатель поселился в доме на Владимирской, 40, близ Золотых ворот, у своего двоюродного брата – врача-венеролога Александра Лурье. Ему пришлось стать свидетелем целой череды переворотов. Эренбург наблюдал в квартире кузена занятные картины: «Порой утром на улицах стреляли, а в приемной уже сидели мрачные пациенты; они неизменно отворачивались друг от друга, некоторые пытались закрыть лицо газетой. Названия газет менялись, и писали там совсем другое, чем вчера, но это не смущало пациентов». 

Дом по Музейному переулку, 8 / Фото автора
Однако при всех властях писатель старался не забывать о творчестве. Он издавал новые поэтические сборники, пробовал себя в драматургии, в публицистике. Не раз выступал на нынешней улице Архитектора Городецкого, 5, в богемном подвальчике под ироничным названием «ХЛАМ» (Художники, Литераторы, Артисты, Музыканты»). В советском Киеве Эренбурга привлекли к деятельности во вновь созданном Всеукраинском литературном комитете (в помещении гостиницы на бульваре Тараса Шевченко, 7). Одновременно приходилось подрабатывать службой в органах собеса, заботясь о беспризорных детях. Илья Григорьевич был в Киеве свидетелем и кровавых расправ над «контрой», устроенных чекистами, и ночных деникинских погромов… 
Но именно в те нелегкие месяцы к нему пришла большая любовь. Он зачастил на улицу Мариинско-Благовещенскую (Саксаганского), 22, где в квартире врача Михаила Козинцева жила красавица-дочь – художница Люба Козинцева. В августе 1919-го Эренбург и Козинцева оформили свой брак в советском загсе. Но родители Любы потребовали, чтобы обряд был совершен и в синагоге. Молодые не стали упираться. Правда, раздобыть свадебный костюм в то нищее время было трудновато. И жених, с которого в буквальном смысле спадали брюки, потихоньку попросил у невесты булавку, чтобы быстренько их пришпилить…
Перекроили все, ироды!
В 1921–1923 годах Илья Эренбург, отбыв за границу в творческую командировку, написал залпом несколько романов и повестей, сделавших его сразу знаменитым, – «Хулио Хуренито», «Трест Д.Е.», «Жизнь и гибель Николая Курбова».
В то время на киевских подмостках выступала молодая театральная труппа, носившая имя Гната Михайличенко (революционер и писатель, одно время был наркомом просвещения Украины, в 1919-м расстрелян деникинцами). Михайличенковцы придумали инсценировать романы Эренбурга и по мотивам его прозы подготовили спектакль под названием «Универсальный Некрополь». В его создании участвовали режиссер Марк Терещенко, художник Константин Елева, композитор Михаил Вериковский. Надо признать, что обращение театра с текстом Эренбурга было более чем бесцеремонным.
В январе 1924-го постановка была завершена. И тут Илья Эренбург вернулся из-за границы. Он решил приехать в Киев и посмотреть, во что превратились на сцене его романы. Писатель побывал на репетиции. Свидетели рассказывали, что на протяжении всего действия он сидел с каменным лицом, попыхивая трубкой. Еще бы! Достаточно сказать, что в этом спектакле американский богач из «Хулио Хуренито» – мистер Куль – выезжал на сцену верхом на персонаже по имени Илья Эренбург, подгоняя его: «Живей, живей, моя буржуазная кляча…»

Дом по Владимирской, 40, где жил Эренбург в гражданскую войну. Фото 1930-х гг.
По воспоминаниям Марка Терещенко, писатель сначала было возмутился («Перекроили все, ироды!»), но потом соединенными усилиями его удалось «уболтать» и он сменил гнев на милость. На самом же деле Эренбург опубликовал в киевской газете «Пролетарская правда» сдержанную отповедь михайличенковцам. Они, в свою очередь, обещали переименовать всех персонажей спектакля, чтобы уйти подальше от литературного первоисточника. Премьера «Универсального некрополя» состоялась в помещении нынешнего Театра им. Леси Украинки и произвела в городе немалый фурор.
Как киевляне Эренбуга вручную на Крещатик выкатили
Уже став знаменитым писателем, Эренбург не раз приезжал в наш город и выступал перед киевлянами в разных аудиториях. Последнее такое выступление состоялось в 1949 году. Илья Григорьевич незадолго до этого побывал в Париже на Первом конгрессе сторонников мира и собирался рассказать землякам об этом форуме.
По каким-то причинам чиновники, которые должны были встретить гостя на вокзале, запоздали. Эренбург не стал их дожидаться, отказался от приготовленной гостиницы и поехал в гости к своему знакомому и коллеге Савве Голованивскому в писательский дом на Ленина (Богдана Хмельницкого), 68. А выступать ему пришлось в самой обширной на то время аудитории столицы Украины – недавно открытом Зеленом театре на Парковой дороге. Эта эстрада с амфитеатром под открытым небом вмещала до четырех тысяч зрителей!
Но даже этого количества мест не хватило для тех, кто хотел встретиться с Эренбургом. Все склоны вокруг Зеленого театра оказались забиты людьми. Они стремились хоть издали услышать слова любимого писателя, хоть мельком увидеть его.
Погода не подвела: дождя не было. Выступление прошло при самом напряженном внимании многотысячной аудитории. Когда же оно закончилось и Илья Григорьевич сел в машину, оказалось, что Парковая дорога полностью запружена народом и ехать по ней невозможно. Однако люди покатили автомобиль с Эренбургом вручную! «Так мы и выехали на Крещатик, – рассказывал потом Голованивский, – слегка подталкиваемые десятками рук…»

Зеленый театр. Фото 1950-х гг.
Теперь об Илье Эренбурге вспоминают уже не так часто. Его имя в Киеве носит невзрачная улочка на задворках площади Победы, у самой Лыбеди. Но старшее поколение хорошо помнит писателя и публициста, который во время Большой и кровавой войны выразил всю душу сражающегося народа. 

Кем он был
Илья Эренбург: жизнь на канате

Илья Эренбург
Доктор исторических наук Георгий Чернявский, говоря об Эренбурге, вспоминает строки Высоцкого из «Канатоходца»: «Посмотрите, – вот он без страховки идет. Чуть правее наклон – упадет, пропадет! Чуть левее наклон – все равно не спасти…
Но, должно быть, ему очень нужно пройти четыре четверти пути». «По канату» Илья Эренбург ходил всю жизнь – и так и не сорвался. 
В 1895 году его семья переехала в Москву, Илья поступил в 1-ю гимназию, где сдружился с Николаем Бухариным. Друзья прониклись революционным духом и с 1905 года примкнули к большевикам. Бухарина арестовали в 1911-м, Эренбурга раньше, в январе 1908-го. Освобожденный до суда, Эренбург в России не задержался: эмигрировал во Францию. Там «канатоходца» качнуло в другую сторону: сойдясь с богемными завсегдатаями Латинского квартала (среди приятелей – художник и скульптор Амедео Модильяни, а также мексиканский художник, политдеятель левого толка Диего Ривера), Эренбург издал в Париже три поэтических сборника – «Стихи» (1910), «Я живу» (1911) и «Будни» (1913). Именно Эренбургу принадлежат знаменитые слова: «Увидеть Париж и умереть!». Но умирать он вовсе не собирался: хотел жить полной жизнью. В 1917 году Эренбург вернулся в Россию. То, что сделали со страной давнишние приятели по партии, ему не особо понравилось (свое отношение поэт высказал в сборнике стихов «Молитва о России», 1918). 1921–1924 – вновь эмиграция, Берлин. Там открылся талант Эренбурга-прозаика: в 1922 вышел роман «Необычайные похождения Хулио Хуренито…» – словесная карикатура жизни Европы и России. 
На закономерный вопрос – как Эренбургу удавалось оставаться своим и для Запада, и для Советов – однозначного ответа нет. Пожалуй, составляющие формулы – это, во-первых, потребность Советов в живой агитации – дескать, вот он, еврей-эмигрант, отлично себя чувствующий, работающий спецкором для «Известий». А во-вторых, «талант канатоходца», позволявший Эренбургу лавировать между всеми сциллами и харибдами. Советским писателем Эренбурга сделал приход к власти в Германии нацистов: наблюдая становление «коричневой чумы», он сделал выбор – написал письмо Сталину с предложениями по улучшению пропагандистской работы в сфере литературы. Именно Эренбургу, много писавшему для тогдашней советской прессы, принадлежит авторство лозунга «Убей немца!». Говорят, что Гитлер лично распорядился повесить Эренбурга, а нацистская пропаганда дала ему кличку «домашний еврей Сталина». 
После войны Эренбург продолжил «ходить по канату»: он не бедствовал, часто ездил за границу, но был под постоянным контролем «компетентных органов». После смерти Сталина он написал повесть «Оттепель» (1954), которая дала название всей «хрущевской» эпохе. А потом он написал свою знаменитую книгу воспоминаний «Годы. Люди. Жизнь», которая тоже стала символом 60-х. Вообще он удивительно умел всегда быть актуальным.
Ильи Эренбурга не стало 31 августа 1967 года. Похоронен он на Новодевичьем кладбище в Москве.