Успешное начало


Дворянин Алексей Семенович Данилевский вырос в скромной семье сельского священника. Молодые годы его были посвящены военной службе. Прапорщик Данилевский неплохо справлялся с вверенным ему оружейным складом и полковым хозяйством, вел дела аккуратно и честно. Вероятно, уже тогда он мечтал о собственном коммерческом дельце.


Выйдя в отставку в чине штабс-капитана, Данилевский женился на вдове, владевшей небольшим капиталом, и его мечта обрела реальные очертания. В 1884 году Алексей Семенович зарегистрировал в Киеве фирму «Торговый дом Данилевский и К°», вложив десять тысяч стартового капитала. Его знакомый, некий Блейблебен, добавил еще одну тысячу, став компаньоном Данилевского. Позже в дело вошла и супруга штабс-капитана София Данилевская. Фирму оформили как «товарищество на доверии», по-английски это называют словом «траст».


Главу «торгового дома» привлекала деятельность частного банкира. К тому времени в Киеве существовала солидная банковская сеть, и выдержать конкурентную борьбу было непросто. Но Данилевский быстро сообразил, что делать акцент нужно не на крупных операциях, к которым стремились все, а на скромной клиентуре (эта ниша была тогда практически не занята). Начинающий банкир ориентировался на небольшие кредиты с быстрым оборотом, финансируя мелких предпринимателей. Поначалу его фирма выдавала ссуды в основном «ванькам» (извозчикам) под месячные векселя. Извозный промысел в дотрамвайный период был достаточно рентабельным, и доходы Данилевского по тем временам были довольно высокими — 20% годовых.


Стремясь расширить свой бизнес, штабс-капитан решил привлечь частных вкладчиков, оставаясь верным выбранному кругу клиентов: его контора охотно принимала небольшие суммы. Расчет был на сотни и тысячи сограждан, которые после долгих трудов обзавелись кое-какими сбережениями. Данилевский объявил себя их благодетелем, обещая более высокие проценты, чем рента Государственного банка. Одновременно его контора выдавала ссуды под залог ценных бумаг, тем самым успешно «прокручивая» вклады, а также занималась мелкой страховкой, гарантируя от потерь в «тиражах погашения» владельцев облигаций выигрышных займов. Операции шли весьма успешно. Уже к 1887 году в распоряжении товарищества оказался капитал в 120 тысяч рублей. Люди доверяли: ведь не какой-то проходимец с темным прошлым, а благородный человек, офицер, дворянин.


Ах, Одесса…


Быть может, если бы Данилевский продолжал свой бизнес так же осмотрительно, как и начал, ему удалось бы достичь еще больших успехов. Однако солидные суммы, которыми он теперь ворочал, разжигали предпринимательский азарт. В это время некто Иованович, биржевой хроникер, представившийся ведущим сотрудником газеты «Новороссийский Телеграф», предложил свои услуги для открытия филиала фирмы в Одессе. Данилевский охотно пошел на это. Теперь его «торговый дом» козырял не только киевской конторой на Крещатике, 23 (левее нынешнего Пассажа), но и одесским отделением на Ришельевской, 8.


Увы, одесский сотрудник, как выяснилось, не заслуживал доверия и оказался банальным «кидалой». В один далеко не прекрасный день он испарился, прихватив с собой около шестидесяти тысяч, а отделение у Черного моря обанкротилось.


Штабс-капитан лишился значительной части оборотных средств. Он попытался поправить дела, основав пробочную фабрику, однако промышленник из него вышел никудышный — фабрика быстро прогорела. Данилевский решил, что его может спасти вложение денег в прибыльную недвижимость. Тогда, в 1890-е годы, Киев стоял на пороге строительного бума. Количество населения быстро увеличивалось, помещений не хватало, рентабельность доходных домов была очень высокой. Но для покупки земли и строительства зданий требовались немалые средства. Их банкир мог получить только у вкладчиков. С этого времени рекламные объявления фирмы Данилевского сулили огромные выгоды и льготы, которые, как в дальнейшем показало следствие, были заведомо убыточными для его предприятия. По срочным вкладам на год штабс-капитан обещал аж 6,5% — ни один другой банк не позволял себе этого. Зато касса вновь пополнилась. Банкир спешно занялся строительством недвижимости, искренне надеясь, что доходы с нее вполне обеспечат и его, и вкладчиков.


Облигации под юбками


Первый киевский проект развернулся в усадьбе на Большой Васильковской, 66 (перед тогдашней Троицкой площадью). В январе 1893 года там состоялось торжественное освящение новых киевских бань в доме Алексея Данилевского. Заведение имело в городе успех — в нем использовалась только артезианская вода, применялись новинки гидропатии.


У Алексея Семеновича разыгрался аппетит. Сразу после банного проекта он берется за гостиничный. И вот в 1894 г. архитектор Андрей Краусс по его заказу возвел трехэтажный дом-красавец на углу Большой Васильковской улицы и Бессарабской площади. В его стенах разместился отель «Орион».


Естественно, строительство на Бессарабке тоже осуществлялось за счет банковских активов. Теперь Данилевский разыграл новую карту. Как раз в 1894 году подошел срок обмена билетов первого выигрышного государственного займа, у которых к этому времени должны были израсходоваться все купоны на выплату ежегодных процентов. Государственные и коммерческие банки брали за обменную услугу комиссионные, а Данилевский объявил, что берется обменять старые облигации на новые бесплатно. Не удивительно, что сотни людей — жителей Киева и даже других городов — понесли свои ценные бумаги в «траст» штабс-капитана. Так на Крещатике незримо вырастала финансовая пирамида.


Увы, надежды не сбылись. В конечном счете оценка рыночной конъюнктуры оказалась неточной: доходов с недвижимости не хватало для погашения долгов. Тогда, махнув рукой на гостиничный проект, Данилевский затеял продажу «Ориона», но из-за крайней поспешности не смог вернуть даже строительные расходы.


Банкир оказался в критическом положении. Некоторые клиенты, забеспокоившись, явились к нему за своими облигациями. Их принимала мадам Данилевская, пустившая в ход обширный арсенал отговорок: она убедительно заверяла, что «билеты отправлены в Петербург», затем «высланы в Киев, уже получена телеграмма», «находятся в киевской конторе Госбанка», «уже здесь, но кассира сейчас нет на месте»… Откуда было знать вкладчикам, что никто их облигаций ни в какой Петербург не отсылал, что кассирша потихоньку прятала их под широкими юбками и выносила из конторы, после чего Данилевский просто закладывал билеты в других банках на том же Крещатике, а полученную наличность тратил на свои авантюрные проекты. Какое-то время отговорки действовали, но рано или поздно всему приходит конец. Пирамида рухнула, и банкирская контора Данилевского на Крещатике стала местом печальной сцены вроде той, которую несколько ранее изобразил художник-передвижник Владимир Маковский на картине «Крах банка».


Встать, суд идет


После банкротства «торгового дома» супруги Данилевские были арестованы. В ноябре 1896 года они предстали перед судом. Претензии к их фирме предъявили 565 клиентов. Судебные заседания проходили при переполненном зале. Обозреватель газеты «Киевское слово» писал об обвинительном акте по делу Данилевского: «Здесь нет места любви, порывам всепоглощающей страсти, нет и ревности, отсутствует и кровь. Но зато сколько обманутых надежд, какая масса пролитых слез! Перед вами проходит целый ряд имен и фамилий десятков лиц, не раз поднимавшихся по широкой лестнице в контору г. Данилевского. Тут и провинциальные, заброшенные в наши далекие украинские дебри священники, волостные писари, «маленькие» чиновники, фельдшеры, аптекарские помощники, бакалейщики, торговки с Бессарабки и Троицкого базара, словом, все; кто, успев кое-что скопить, оставить на черный день, спешил к крещатицкому банкиру в надежде удвоить, утроить свои сбережения. И как насмеялась над ними судьба!»


Обвинитель, князь Константин Орбелиани, не скрывал возмущения действиями экс-банкира: «Его преступление хуже, тяжелее простого разбоя. Он одной рукой ласкает, другой рукой незаметно отбирает крохи, скопленные долгим упорным трудом. Такое преступление более подло, чем открытый грабеж!»


С другой стороны, адвокат Матвей Извеков настаивал, что банкир-неудачник изначально не был мошенником, искренне надеялся обогатить вкладчиков: «Будь у подзащитного злой умысел, желание почить на лаврах при помощи чужого добра, он мог бы теперь жировать где-нибудь на берегах Женевского озера, и не было бы в суде дела о Данилевском. Но он не таков. Со слезами отчаяния на глазах отправляется Алексей Семенович в суд и заявляет гласно перед всеми о своей несостоятельности. Он сам себя отдал в руки правосудия».


Весьма вероятно, что защитник был прав и Данилевский просто стал жертвой неудачно сложившихся обстоятельств. Но дилетантские упражнения штабс-капитана и его супруги оплачивались деньгами ни в чем не повинных вкладчиков. Многие из них лишились последних сбережений. И суд присяжных учел это, вынеся вердикт — «виновны». Обвиняемых приговорили за растрату «к лишению всех прав состояния и преимуществ, а Данилевского — чинов и воинского звания» и к длительной ссылке — мужа в Томскую, а жены в Олонецкую губернии. Позже киевские газеты писали, что Алексея Семеновича будто бы приняли на службу в Томскую контрольную палату. А в 1899 году подвело итоги своей деятельности «Конкурсное управление по делам несостоятельного должника А. С. Данилевского», занимавшееся удовлетворением претензий вкладчиков. После распродажи оставшегося имущества банкира им досталось по 20 копеек за рубль…