Видимо, смысл шевченковских строк «У кожного своя доля і свій шлях широкий» юная Лариса Косач постигла еще в раннем детстве, когда в морозный зимний день посетила вместе с подругами «иордан» — традиционное освящение речной воды накануне рождественских святок: она простыла, заболели ноги, и начала прогрессировать страшная болезнь, названная впоследствии самой поэтессой «тридцатилетней войной».

Случилось это 6 января 1881 года в Луцке, когда девочке было 10 лет. А уже в конце этого года семья Косачей временно переехала в Киев, откуда Лариса пишет бабушке (Е. Драгомановой) свое первое письмо: «Мне в Киеве хорошо, только не с кем играть, потому что которые есть знакомые — или большие, или маленькие… Мы ходили два раза в театр… И на выставку картин» (2.12.1881).

Через двенадцать лет, когда родители Ларисы окончательно завершили свой переезд, бабушка снова получает письмо от внучки: » Вот мы уже водворились в Киеве на целую зиму… Неприятно, что в Киеве теперь такая плохая погода… Только это ничего, я все-таки довольна, что мы в Киеве» (7.11.1893). Синдром киевской зимы постепенно начинает раздражать Лесю: «Я вынуждена ходить ежедневно по киевским горам и возвращаюсь часто очень усталая (16.02.1894); «Быть мне снова в Киеве целую зиму — страшно, и за ногу страшно, и за нервы» (14.08.1897).

Тяжелая, мучительная болезнь, сложные операции, суровый постельный режим сильно угнетали Лесю. Но было еще творчество — живительный бальзам, который хоть и не залечивал раны, зато успокаивал душу: «Этими днями закончила одну свою повесть. Кончила ее неистово… Сидела над ней до 4-го, а может и до 5-го часа ночи…» (Январь, 1894). Повесть «Одинокий» была написана в рождественские дни. Святой праздник вдохновлял поэтессу на новые свершения, и она обращалась к Музе: «Прилинь до мене, чарівнице мила, І запалай зорею надо мною, Нехай на мене промінь твій впаде…» («До музи», Киев, 13.01.1894).

В 1897 году рождественские святки ознаменовались программным произведением поэтессы «Слово, чому ти не твердая криця». Небывалый успех вызвала и постановка драмы «Лесная песня». По этому поводу накануне нового 1912 года Леся Украинка писала матери: «Успех «Лесной песни» считаю великим триумфом себе… Я сама неравнодушна к этой вещи, ибо она мне дала столько дорогих минут экстаза, как никакая другая».

В преддверии Рождества у Леси появляется надежда на выздоровление. «Зимний сезон начался так ласково, что я лелею добрую надежду на этот год», — записывает поэтесса в своем дневнике (1893). Пребывая за границей на лечении, Леся уже не может не вспоминать о Киеве. Она грезит «Днепром, садами, горами и красивыми перспективами улиц». (16.02.1898). «Каким там у вас Рождество будет? Наверное, со снегом, морозом и без цветов. А все-таки я б хотела быть на Рождество в Киеве», — пишет Леся матери из итальянского курорта Сан-Ремо (28.12.1901) Да, киевское Рождество необходимо поэтессе для непрерывного рождества ее Веры, Надежды и Любви! Как откровение звучат слова Леси Украинки, обращенные к брату Михайлу: «Жаль, что ты не приедешь на Рождество ко мне! Мы бы вместе послушали эолову арфу перед университетом… И я б снова подумала, что мне восемнадцать лет, что мы живем на Тарасовской, где у меня на столике подснежники стоят, в доме розовый свет, а в сердце ранняя весна…»(30.11.1893)

На постаменте памятника, установленного поэтессе в столице Украины, вырезблены слова одного из ее киевских стихотворений: «Як я умру, на світі запалає Покинутий вогонь моїх пісень, І стримуваний пломінь засіяє, Вночі запалений, горітиме удень…» Не зря Максим Рыльский назвал Лесю Украинку «Жанной д’Арк нашей литературы