Вот, например, крупный киевский коллекционер Богдан Иванович Ханенко. Зять известного сахарозаводчика Николы Терещенко и сам солидный

бизнесмен, он на протяжении нескольких десятилетий приобретал живопись, скульптуру, графику, оружие, посуду, старинные ковры и ткани, гобелены, витражи, античное стекло, иконы, предметы старинной мебели, археологические древности.
В 1913 году собиратель заявил, что готов превратить свое частное собрание в общедоступный музей. Но… ему уже 64 года, супруге — 61. Детей у них нет. Что будет с музеем после их смерти? Кто будет его финансировать? Надеяться на «доброго дядю» или на случай Ханенко не привык, на государство — тем более. Что за народ эти госчиновники и как они относятся к музеям, Богдан Иванович однажды узнал на собственном опыте.
Дело было в 1880-х годах. Тогда университетская профессура и киевские промышленники поставили вопрос о необходимости открытия первого в городе художественного музея. Казалось бы, в чем проблема? Достаточно было некоторым из членов инициативной группы (например, братьям Терещенко, Лазарю Бродскому, тому же Ханенко) слегка «сброситься» — и вот он музей! Однако представители бизнес-элиты не торопились доставать кошельки — они хотели, чтобы и Киев тоже поучаствовал в решении своих же проблем.
Предприниматели написали докладную записку генерал-губернатору, ходатайствуя об организации музея. И получили ответ: «По сведениям, собранным по губернии, в учреждении подобного рода нужды не представляется». Но бизнесмены умели ждать. И когда генерал-губернатором стал граф Алексей Игнатьев, человек интеллигентный и образованный, он охотно поддержал их инициативу.
В итоге Ханенко создал комитет для сбора пожертвований на музей, а генерал-губернатор возглавил его и сам сделал первый взнос — как частное лицо. О том, каким образом граф собирал пожертвования, он по-военному прямолинейно поведал в письме от 14 июня 1894 года: «Убедившись, что мысль о создании в г. Киеве музея давно вызрела и усвоена лучшей частью общества, я пригласил наиболее заинтересованных этим делом лиц на совещание, состоявшееся 7 и 21 мая, причем некоторыми из присутствующих пожертвовано более 60 тыс. руб. на сооружение здания проектируемого музея».
Совещания у губернатора произвели правильное впечатление на чиновников киевской городской администрации, которые — вдруг! — тоже пожелали стать меценатами. Вслед за ними будущий музей поспешили финансово

поддержать митрополит Киевский и Галицкий, барон М. Штейнгель, графы — Мусины-Пушкины, А. Бобринский, Уваровы, И. Красицкий, князья — Репнины, Долгорукие, Радзивиллы, Тарновские, «рафинадный король» П. Харитоненко и многие другие. Что ж, админресурс являлся мощным фактором во все времена!

Но Ханенко пошел еще дальше. Когда в Киев приехал Николай II, Богдан Иванович добился у него аудиенции и скромно попросил разрешения присвоить музею имя императора. Просьба понравилась монарху, и он пожертвовал значительную сумму. Этот хорошо просчитанный пиар-ход привел к тому, что отныне музею был дан «зеленый свет» на всех уровнях, ибо кто же посмеет препятствовать проекту, которому лично благоволит глава государства?
Однако вернемся к деньгам на строительство музея. Их, как известно, никогда не бывает достаточно. Стройку долго не начинали — ждали, пока наберется предусмотренная сметой сумма 211 024 руб. 62 коп. В конце концов, чтобы ускорить начало работ, недостающую часть бюджета дали сами инициаторы музея. В предпоследний день 1904 года Художественно-промышленный и научный музей Императора Николая II (ныне — Национальный художественный музей) был торжественно открыт.
Из этой истории, растянувшейся на долгие годы, Ханенко сделал два важных вывода. Первый: музей не может быть делом государственным — ни денег, ни должного отношения у госчиновников не добьешься. Второй: музей требует солидных средств для нормального существования, и позаботиться об этом должен его основатель.
Решив придать частной коллекции статус публичного музея, Богдан Ханенко продумал схему финансирования своего детища. 21 июня 1913 года он купил примыкающую к его особняку по ул. Терещенковской в Киеве усадьбу с трехэтажным домом и флигелем, принадлежавшую Ольге Николовне Терещенко (младшей сестре его жены).
Однако ни дом, ни флигель не интересовали коллекционера. Ему нужен был участок, на котором он решил возвести большой доходный дом. Для реализации своего замысла Богдан Иванович пригласил модного и дорогого петербургского архитектора Павла Андреева, автора проекта киевского Пассажа, который как раз в том же 1913-м начали возводить.
Зодчий не разочаровал заказчика. Уже в 1914 году шестиэтажный гигант, квадратный в плане, был сдан под ключ (неслыханные даже по нынешним временам темпы строительства!). Все было сделано с умом: капитальные стены в четыре кирпича, бетонные своды, две мраморные и пять гранитных лестниц в подъездах, балконы, очаги с плитами, большие ванны.
По списку жильцов дома на 1916 год видно, что один этаж оставлен свободным — он предназначался для библиотеки и служебных помещений музея. Остальные же 50 квартир были сданы внаем различным фирмам и частным лицам.
Чтобы представить, насколько фешенебельными были квартиры, напомним, что средняя годовая плата за четырехкомнатное жилье в центре Киева составляла тогда около 450 руб. Каковы же должны быть размеры апартаментов и уровень их комфорта, чтобы они стоили 2 000 руб. в год? А ведь именно такова была средняя цена в доме Ханенко.
Первые два года аренда приносила домовладельцу 93 325 рублей годового дохода. В 1916 году Ханенко установил в доме «подъемную машину», т. е. лифт, что позволило увеличить арендную плату на 10%.
В итоге дом с 50 квартирами элит-класса и лифтом стал давать ежегодный доход в 100 тыс. рублей, которые, за вычетом затрат на обслуживание самого дома, предназначались на содержание музея, выплату жалованья сотрудникам, пополнение коллекции, научную работу. Сумма эта весьма значительная. Чтобы ее оценить, приведем пример. В ноябре 1916 года Богдан Иванович завещал Художественно-промышленному и научному музею Императора Николая II капитал в 100 тыс. руб. с тем, чтобы проценты от этой суммы систематически поступали для удовлетворения музейных нужд. Сравните: собственному «храму искусств» коллекционер предложил не проценты с означенной суммы, а саму сумму, причем ежегодно. Конечно, имея столь надежный тыл, его детище (ныне — Музей искусств им. Богдана и Варвары Ханенко) могло безбедно существовать и развиваться долгие годы.
Коллекционер умер в мае 1917-го и не узнал о наступившем вскоре форс-мажоре, когда пришедшие к власти большевики национализировали и музей, и доходный дом, превратив квартиры последнего в густонаселенные коммуналки. Вот с тех-то самых пор и началось превращение «очагов культуры» в «очаги нищеты». Потому что, как сказано выше, ни денег, ни должного отношения у госчиновников не добьешься… А может, надо просто вернуться к схеме Богдана Ханенко? Скажем, передать музеям часть недвижимости для получения дохода и финансирования своих нужд. Тогда не придется сетовать на «нулевой вариант» в госбюджете. Да и культурная жизнь Киева станет разнообразнее и богаче.

 

Кстати

Известен и современный киевский опыт, когда умелый культурный топ-менеджер попытался улучшить материальное положение вверенного ему учреждения культуры за счет манипуляций с недвижимостью. Впрочем, «самодеятельность» худрука Русской драмы Михаила Резниковича со сдачей помещений общежития театра им. Леси Украинки в аренду коммерческой структуре получила высокую оценку разве что Генпрокуратуры.