Киев возвращает способность удивляться

Очарование Киева кроется в его многогранности. Широкие проспекты с монументальный архитектурой соседствуют с заброшенными, заросшими, потерявшимися во времени улочками. На центральных площадях проводятся многотысячные митинги, а на «лысых горах» собираются на шабаш ведьмы. По улицам разъезжают навороченные «хаммеры», а во дворах и огородах свободно бегают петухи и куры. И в каком еще городе можно встретить такое обилие православных храмов и необычных готических домов-замков? Киев кажется таким знакомым, но постоянно открывается с новой стороны. И чем больше ты бродишь по его известным и неизвестным улицам, тем больше удивляешься. И этому, кажется, нет предела.

Спуски и подъемы

Отличительная особенность Киева — невероятное обилие зелени и «крутой» рельеф. Прелесть этой зелени в том, что она дикая. Растет, где хочет, превращая некоторые районы города, например, Подол, в один большой сад. «И было садов в Городе так много, как ни в одном городе мира. Они раскинулись повсюду огромными пятнами, с аллеями, каштанами, оврагами, кленами и липами», — писал знаменитый киевлянин Михаил Булгаков. За это Киев называют «городом-садом». А прелесть рельефа — в отличной панораме, открывающейся с киевских холмов. И эти панорамы буквально «наполняют» город пространством.

Правый берег Днепра — сплошная череда парков, плавно перетекающих один в другой. Здесь есть масса уютных лавочек, где, прячась под сенью деревьев, можно любоваться лежащими перед тобой просторами. Булгаков упоминает про «Потрясающий по красоте вид, что открывался с подножья памятника князю Владимиру», то есть с Владимирской горки — одной из самых красивых и любимых горожанами возвышенностей Киева. Владимир Маяковский восклицает: «Вот стою на горке на Владимирской. Ширь вовсю — не вымчать и перу!». Крещатик с громадами серых советских домов, с многочисленными магазинами, ресторанами, офисами и автомобильными пробками, шумный Майдан Незалежности (Площадь Независимости) с «памятниками» современной архитектуры и толпами людей — все это осталось позади. А здесь тихо и свежо, и перед тобой — только простор, так любимый художниками и поэтами.

Старокиевская гора — древнейшая часть города. Здесь сохранились плиты из оснований и Десятинной церкви (989–996 годы),  и великокняжеского дворца, относящегося ко времени правления княгини Ольги и ее сына Святослава. Рядом также здание Исторического музея и символический камень «Откуда есть пошла Русская земля». Фото: Иван Кашенков

Есть в Киеве и другой тип гор — лысые (гладкие, без растительности), на которых собираются на шабаш ведьмы. Сколько точно лысых гор в Киеве, сказать трудно, кто-то насчитывает пять, а кто-то и все девять, но официально Лысой называется только одна — в Голосеевском районе, куда летала на шабаш булгаковская Маргарита. Еще приписывают ведьминские качества, например, Замковой горе или горе Юрковице.

Еще одна «визитная карточка» Киева — Подол, раскинувшийся у берегов Днепра, самый колоритный район города.

Во времена Киевской Руси Подол был торговым и ремесленным районом с центром на Торжище (Контрактовая площадь), где устраивались знаменитые подольские ярмарки. В 1811 году здесь случился сильный пожар, уничтоживший почти все строения (в большинстве своем деревянные). После этого была осуществлена перепланировка Подола по проекту архитектора Уильяма Гесте: прямоугольные кварталы с ровными улицами, пересекающимися под прямым углом и застраивающимися одно-двухэтажными небольшими домами. Несмотря на регулярный план застройки, здесь, в самом центре города, сохранилось множество заросших, затерявшихся в зелени оврагов, буераков, полуразрушенных ступенек, превратившихся в узкие тропинки улиц, старых покосившихся деревянных домов, развалин когда-то пышных особняков — то, что еще не успели восстановить и облагородить.

Киевские холмы с Подолом и набережными Днепра соединяют самые живописные улицы украинской столицы — извилистые крутонаклонные спуски («узвiзы»). Они появлялись на месте оврагов, вымытых ручьями, которые стекали с киевских холмов. По этим спускам купцы возили свои товары от пристаней на Днепре в Верхний город, и они постепенно обживались. Самый известный спуск в Киеве — Андреевский, сегодня выполняющий функции киевского «Арбата». Однако в центре Москвы не увидишь домиков с огородами, сушащимся бельем, бегающими по двору курами. А на Андреевском — пожалуйста. Подобная атмосфера, которую можно назвать провинциальной, и привлекает туристов на Андреевский спуск больше, чем обилие продаваемых здесь сувениров.

Фуникулер связывает Почтовую площадь Подола (здесь находится Речной вокзал, с которого можно совершить прогулку по Днепру) с Михайловской площадью Верхнего города. Фото: Иван Кашенков

Вообще улиц-спусков в Киеве больше десятка, некоторые из них совсем «окультурили», а некоторые до сих пор остаются малоизвестными и малолюдными. Например, Смородинский спуск, соединяющий между собой Татарку и Куреневку, — это прямо-таки лесной серпантин, а где-то в его зеленых окрестностях прячутся пещеры трехтысячелетней давности! Трудно поверить, что такая улица может находиться в черте большого города.

Дом, как тебя зовут?

В конце XIX — начале XX века Киев переживал настоящий строительный бум. Тогда многие горожане стремились вложить деньги в недвижимость, чтобы преумножить свои капиталы. И, надо сказать, некоторым это вполне успешно удавалось. Верхний город стремительно застраивался красивыми многоэтажными особняками, многие из которых представляли собой доходные дома с полной инфраструктурой. Были среди этих новостроек и очень оригинальные строения. Естественно, всем необычным и чем-либо примечательным домам киевляне стали давать прозвища.

Вот знаменитый «шоколадный домик» на Шелковичной улице. Снаружи особняк, построенный в 1901 году и выдержанный в теплых коричневых тонах, походит на большую (и вкусную) шоколадку. Весь фасад как бы разделен на плитки, которые так и хочется попробовать на зубок. Или, например, «дом плачущей вдовы» на Лютеранской, 23, возведенный в начале XX века по проекту киевского архитектора Эдуарда Петровича Брадтмана для полтавского купца 2-й гильдии Сергея Аршавского. Почему «плачущая вдова»? Во-первых, после смерти последнего владельца этого дома, известного киевского предпринимателя Тевье Моисеевича Апштейна, здесь в течение пяти лет жила его вдова, по слухам, сильно тосковавшая по мужу. Во-вторых, главное украшение фасада дома — женское лицо, и, когда идет дождь, капли, подобно слезам, стекают по каменным щекам этой печальной женщины.

Есть еще симпатичный «дом с котами», построенный инженером Владимиром Бессмертным на Гоголевской улице. Огромное полукруглое окно по краям украшают кошки-барельефы с зелеными глазами под цвет фасада — отсюда и прозвище. Помимо того, что особняк несимметричен, здесь еще есть чему подивиться: несколько совершенно разно оформленных окон, лепные украшения в виде сов и человеческих лиц, витиеватая башенка и химера на самом верху.

Самые популярные, пожалуй, это неоготические дома-замки, словно сошедшие со страниц популярных в то время рыцарских романов: «Замок Синей Бороды» (он же «дом рыцаря») на Ярославовом валу, и «Замок Ричарда Львиное Сердце» (он же «дом с привидениями») на Андреевском спуске. В обоих особняках присутствует дух смелого авантюризма и все атрибуты жанра: зубчатые стены, башни со шпилями, стрельчатые окна, ажурные решетки и масса окутывающих все это легенд. Первый строил Николай Добачевский для помещика Михаила Подгорского (хотя бытует мнение, что владельцем был барон Штейнгель). Архитектор украсил арку-вход двумя крылатыми чудовищами (клыкастыми летающими обезьянами?), устрашающе нависающими надо всеми, кто решил войти внутрь. Второй дом, построенный на средства промышленника Дмитрия Орлова в 1902–1904 годах, сразу приобрел славу нехорошего места из-за странных звуков и завываний, раздававшихся в доме в ветреную погоду и пугающих жильцов. Никаких привидений там, естественно, не было. Просто строители, недовольные оплатой, вмуровали в стены горлышки от бутылок.

Киевский Гауди, построивший киевский Нотр-Дам

Сравнивать кого-то с Гауди так же трудно, как назвать что-то похожим на парижский Нотр-Дам. Но, пожалуй, это первое, что приходит в голову, когда смотришь на «дом с химерами» на Банковой улице.

Услышав слово «химеры», многие тут же начинают искать их на фасаде. Однако этих мифологических существ там нет. При чем же здесь химеры? Разгадка кроется в неправильном переводе с украинского. «Будинок з Хімерами» означает дословно «дом с причудами». На русский же это название перевели лишь наполовину. Фото: Иван Кашенков

Неординарный особняк, украшенный изваяниями носорогов, крокодилов, ящериц, питонов, гигантских жаб, морских чудовищ и русалок, вокруг которого постоянно толпятся восхищенные туристы, наводит на мысли о барселонском модерне, однако архитектор Владислав Городецкий (1863–1930) построил нечто совсем другое. Стилю Городецкого нет точного названия, хотя ближе всего, наверное, эклектика, готика и модерн.

Киев Городецкого обширен и разнообразен: это и Городской музей древностей и искусств, похожий на античный храм, и по-восточному роскошная Караимская Кенасса, и невообразимый костел святого Николая, и целая улица, названная именем архитектора, на которой многие особняки созданы Городецким в соавторстве с другими зодчими. Но «дом с химерами» занимает совершенно особое место. Городецкий любил шокировать киевлян любым доступным способом: прогуливался по городу с ручной обезьянкой; разъезжал на легковом автомобиле тогда, когда это воспринималось как инженерное чудо; страстно любил охоту и ездил на сафари в Африку, что тогда могли позволить себе исключительные единицы. Городецкий был дерзок и самовлюблен, раз заключил пари (и выиграл его), что построит свой знаменитый дом всего за два года, и еще он не боялся применять революционные инженерные технологии. И, несомненно, Городецкий был необычайно талантлив. Он обладал тем талантом, который переживает века.

Дом Городецкого «вырос, удивлен собой самим» и «весь кричит, недвижностью томим» (из сонета поэтессы Ольги Анстей), прямо как сам его автор. Константин Паустовский описывал странное творение Городецкого как «нелепый серый дом, похожий на замок», где «бетонные слоновые хоботы свисали над тротуарами и заменяли водосточные трубы», «из пасти носорогов капала вода», и «серые каменные удавы поднимали головы из темных ниш». «Дом, конечно, странноватый, но поверьте, не найдется в Киеве человека, который не удостоит его взглядом», — сказал Городецкий, принимая гостей в 1903 году в только что построенном особняке. И оказался абсолютно прав: таких действительно не нашлось.

Церковь, которая не существует

Церквей, храмов и соборов в Киеве столько, что от их яркости и обилия рябит в глазах. Но в каждом есть что-то особенное, своя «изюминка». Внушительные размеры главного храма Древней Руси — Софии Киевской, роскошное золотое убранство соборов Киево-Печерской лавры и ее же мрачные пещеры (в узких пещерах, где в стеклянных гробах выставлены мощи святых, при дрожащем свете свечи как-то жутковато), необычный синий цвет и дивные росписи Михайловского собора, яркая барочная Андреевская церковь с витиеватыми башенками. Но почему-то дольше всего я задержалась у неприглядных развалин Десятинной церкви, самой первой каменной церкви Киевской Руси, прародительнице всего того храмового великолепия, которые мы видим сейчас, церкви, которая уже не существует. Подумать только, ведь этим руинам уже больше тысячи лет, они лежат в самом центре древнего города и видели всю историю Киева!

Вид на Киево-Печерскую лавру. В центре возвышается Большая лаврская колокольня высотой 96 м, построенная в 1745 году. Фото: Иван Кашенков

Как повествует в летописи Нестор, на этом самом месте в языческие времена были жестоко убиты первые христианские мученики — Иоанн и Федор. После крещения Руси Владимир в 989–996 годах с помощью русских и византийских зодчих построил здесь уникальную церковь, посвященную Богородице, и по размерам превосходящую все, что прежде в камне возводилось даже в самой Византии (по данным некоторых летописей, у нее было аж 25 куполов!). В пользу церкви, по словам известного русского искусствоведа Георгия Карловича Вагнера, «являвшей собой образ-символ организованного нового мира, в котором предстояло жить русскому человеку», Владимир отдал десятую часть своих доходов, поэтому ее и назвали Десятинной.

Этот великий храм ждала тяжелая судьба: его несколько раз грабили во время междоусобных войн, а в 1240 году, когда на Киев обрушились полчища татаро-монгольских орд хана Батыя, храм, в котором горожане искали защиты, был полностью разрушен, похоронив под своими обломками сотни киевлян. Руины Десятинной церкви пролежали несколько веков, пока в 1635-м митрополит Петр Могила (тот самый, который посадил здесь знаменитый каштан-долгожитель) решил Десятинную церковь «выкопать из мрака и открыть дневному свету», и построил маленькую церквушку у одной из уцелевших стен великого храма. По-настоящему большой собор, правда, не имеющий ничего общего с древней постройкой, появился здесь в 1828–1842 годах, построенный по проекту Василия Петровича Стасова. Но и этому собору суждено было исчезнуть. В 1936 году власти распорядились взорвать храм, однако взрывчатка, заложенная внутри здания, не взорвалась, поэтому его просто разобрали на кирпичи.

Сейчас в Киеве спорят, возводить или нет новую Десятинную церковь на месте прежней.

Это место уже даже огородили строительным забором. С одной стороны, памятник такого масштаба мог бы стать украшением украинской столицы, а с другой, ведь никто точно не знает, как же выглядел самый первый каменный храм на Руси. Но в любом случае, с храмом или без, здесь, на Старокиевской горке, лучше всего понимаешь «Откуда есть пошла русская земля».