В этом же произведении, кстати, Шевченко приоткрывает завесу загадки поэмы “Чернець”. Как вы помните, “у Києві на Подолі козаки гуляли”. Боевые друзья и соратники Семена Палия устроили пышные проводы славному казацкому ватажку, который остаток жизни решил провести в стенах Межигорского монастыря под Киевом. С подворья Братской обители двигалась шумная процессия вдоль подольских окраин. В то же время историки заявляют, что документальные источники не подтверждают факта пребывания Палия в Межигорье, хотя подобный эпизод в Киеве действительно имел место. Видимо, о нем и повествуют нам “Близнецы”: “Однажды славные запорожцы, приехавшие на подворье свое в Киев провожать товарища своего Ермолу Кичку в Межигорский монастырь, устроили брату приличное прощание со светом, то есть закупили на Подоле горилку, разлили ее в ушаты и с музыкою пошли торжественно в Межигорье, потчуя встречного и поперечного братскою горилкою…”

Заглянем вовнутрь Гостиного двора, сквозь арки которого хорошо просматриваются колонны фонтана “Самсон”. Именно здесь во времена Шевченко размещался популярнейший в Киеве Толкучий рынок. Киевляне же этот базар попросту называли “толкучкой” или “толчком”. Один из биографов Марка Вовчка вспоминал: “Пойдет, бывало, на базар, да там целый день проведет с молодицами и бабками — все расспрашивает, записывает, присматривается к одежде”. Хотя Марковичи жили на Куреневке и, естественно, ближайшим к ним культурным и торговым центром был Подол, достоверно известно, что Мария Александровна собирала народные песни на Шулявке, Братской Борщаговке и даже в Броварах.

Описания киевских рынков и ярмарок можно встретить во многих произведениях классиков. Но вряд ли кто предполагал, что на рубеже веков самым перспективным станет Троицкий базар, расположенный на Новом Строении, в долине реки Лыбедь. Впрочем, название свое и даже назначение он потерял года за три до наступления нового ХХ века, когда на его месте и прилегающих к нему склонах Черепановой горы были возведены павильоны Всероссийских сельскохозяйственных и промышленных выставок 1897-го и 1913 годов. Выставка — это та же ярмарка, только в более современной экипировке. Вот как описывает одну из них известный киевский поэт Николай Ушаков:

“В центре выставки — грандиозный гейзер светящегося фонтана, по краям, в павильонах, крохотные фонтанчики одеколонов, паровозы, трехколесные автомобильчики — циклонетты, молотилки, дисковые бороны, сепараторы, ульи с кипящими за стеклом пчелами, лаковые срезы отечественного мачтового леса, снопики льна, цемент, суперфосфат, автоматы, выдающиеся швейцарскую шоколадку…

Рядом — “лабиринт”, и за отдельную плату предоставляется возможность бродить в путанице натянутых на столбики бечевок. Для либералов легкого веса есть ленточный эскалатор, по которому необходимо взбежать на не такой уж недоступный холмик, а там, оглянувшись, купить шикарный стакан и вырезать на нем свои инициалы под дворянской, барской, графской, какой угодной короной. Для столпов общества, склонных к полноте, и для их супруг с ярусами подбородков имеется отполированный лоток, и на войлочном коврике они могут скатиться вниз, где графолог по почерку определяет характер и предсказывает судьбу… Сосиски на картонных тарелочках и пильзенское пиво сменяются трубочками со сливками и водами Калинкина, силомеры и кривые зеркала — чертовым колесом…” (“Повесть быстротекущих лет”.)