Впрочем, расследование быстро замяли. Говорят, кто-то всесильный велел забыть эту историю — к “праздничному” пиратскому флагу оказался причастен его то ли сын, то ли внук. С тех пор входы на чердаки домов были зарешечены и закрыты навесными замками. Ключ хранился у дворника. И перед каждым государственным праздником, а также перед выборами депутатов всех уровней, специально проверяли наличие этих замков.

Весенний марафон

Выборы в республиканс­кий парламент обычно проводились весной. Ведь в январе-феврале и без того напряженный праздничный календарь — Новый год, Cтарый Новый год, 23 февраля. Словом, не до выборов.

А позже проводить их тоже неудобно: в последнюю декаду апреля — Всесоюзный ленинский коммунистический субботник, потом майские праздники, а там и отпускная кампания. Так что с начала марта по середину апреля — идеальное время, чтобы народ сумел придти к урнам и единогласно проголосовать за “блок коммунистов и беспартийных”.

Кандидатов в депутаты выдвигали трудовые коллективы. Они же и регистрировали в избирательной комиссии своих выдвиженцев. После этого в салоне троллейбуса или автобуса можно было стать свидетелем следующей сцены.

— Ваш билетик? — спрашивает контролер у мужчины в пыжиковой шапке. Тот предъявляет удостоверение о регистрации кандидата в депутаты. Контролеры кивают — таким пассажирам проезд в общественном транспорте бесплатный.

Потому что если народ оказал человеку доверие (а в депутаты выдвигали “лучших сыновей и дочерей”), то на многочисленные встречи с избирателями он должен ездить бесплатно.

Для тех же целей кандидата временно освобождали от служебных обязанностей — при этом на работе ему продолжали исправно платить зарплату. И гарантировали неприкосновенность. Это означало, что “народного выдвиженца” могли привлечь к уголовной ответственности или аресту только с разрешения Президиума Верховного Совета УССР.

Примерно за месяц до дня голосования у избирателей начиналась беспокойная жизнь. В вечернее время по квартирам ходили представители ЖЭКов, иногда дворники — сверяли списки избирателей. Уточняли, не изменился ли состав семьи со времен прошлых выборов. Спрашивали, не планирует ли кто из членов семьи в день выборов находиться в санатории, командировке и т. д.

Такого избирателя не вносили в списки по месту жительства, а оформляли ему “Удостоверение на право голосования” — фактически открепительный талон, по которому человек мог проголосовать по месту своего временного пребывания.

Недели через две представители ЖЭКов приходили с готовыми списками — согласовывали, все ли в их ведомостях верно написано (все ли избиратели включены, нет ли ошибок в написании фамилий, инициалов). Потому что внести изменения в утвержденные списки будет сложнее — придется писать заявление, а в отдельных случаях обращаться в суд. А за неделю до выборов по квартирам начинали ходили агитаторы.

Агитаторы без агитации

У себя на работе любой человек, даже не интересующийся политикой, мог угодить в агитаторы. Увильнуть от этой чести было крайне сложно, особенно когда “общественное поручение” озвучивает непосредственный шеф. Впрочем, и шеф — лицо подневольное. Он получил указание от директора учреждения, а тот — разнарядку из райисполкома: необходимо выделить участковой избирательной комиссии на подмогу столько-то человек. Квоту заполняли преимущественно молодежью — новенькими сотрудниками (мол, ты еще не был агитатором, а другие в нашем отделе уже были), преимущественно неженатыми (у семейных больше домашних дел).

На самом деле агитаторы никого не агитировали. Их функ­ция — “старший куда пошлют” при избирательной комиссии. А именно: накануне дня голосования обойти определенные дома и попросить избирателей не затягивать завтра с приходом на участок. Потому что чем раньше они проголосуют, тем быстрее агитатора отпустят домой.

В день голосования надо прибыть на участок с утра пораньше. Здесь всегда нужна помощь: поднести ящики с чистыми бюллетенями, например. А после 10-ти начинается главное — обход еще не проголосовавших квартир. Тем, кто и после этого не явится на “праздник советской демократии”, придется напоминать еще раз. Потому что “сверху” спущена четкая директива: проголосовать должны 100% избирателей. Как хотите, так и добейтесь этого. И чем раньше они проголосуют, тем лучше.

Хуже, если человек не идет голосовать преднамеренно. Заявляет, например, что у него претензии к ЖЭКу и уже полгода ничего добиться не может. Агитаторы сообщают об этом в избирательную комиссию, а оттуда звонят куда-то “наверх”. Если речь о какой-то мелкой поломке, появляются сотрудники ЖЭКа и устраняют ее немедленно (почему этого не сделали сразу — другой вопрос).

В более сложном случае к “отказнику” приходил сотрудник райисполкома и ласково обещал, что необходимые меры будут приняты в ближайшие дни. После этого избиратель, как правило, менял гнев на милость и шел голосовать. И не жалел — обещания, данные в день выборов, как правило, четко выполнялись.

Сложнее было с теми, кто не шел голосовать из принципа. Им и урну приносили на дом, и беседы с ними вели душеспасительные, и намекали на возможные проблемы, и взывали к благоразумию. Но — тщетно. Никакие уговоры на них не действовали. Говорят, в таких случаях агитаторы, выйдя из “нехорошей” квартиры, сами вбрасывали бюллетень в урну.

Голосование без тайны

Самым удобным помещением для голосования являлась школа. У ее входа вешали две таблички: “Агитпункт” и “Избирательный участок”. Над дверью — герб УССР, по бокам — кумачовые плакаты с цитатами из Конституции или из трудов классиков. В день голосования агитпункты, подобно Царевне-лягушке, волшебно превращались в избирательные участки.

В школьном вестибюле ставили столы, за которые садились учителя. Каждый педагог отвечал за одну-две буквы (списки избирателей были составлены по алфавиту). Неподалеку от столов находились кабинка для тайного голосования и урна для бюллетеней. Кабинка, как правило, пустовала. Потому что в избирательном бюллетене значился всего один кандидат — представитель единственного в стране “блока коммунистов и беспартийных”. Идти в кабинку означало намерение вычеркнуть этого кандидата.

То есть демонстративно выразить недоверие политике КПСС. Таких людей “брали на заметку”, после чего у них начиналось множество проблем — с карьерой, защитой диссертации, попыткой приобрести заграничную турпутевку по линии “Интуриста” и так далее. Поэтому избиратель, предъявив паспорт и получив бюллетень, немедленно направлялся к урне.

Самое любопытное заключалось в том, что закон о выборах — и сталинский, и брежневский — допускал возможность регистрации в одном округе сразу нескольких человек. Так, ст. 53 гласила: “Избиратель при заполнении бюллетеня оставляет в нем фамилию того кандидата, за которого он голосует, вычеркивая фамилии остальных”. При этом допускалось и наличие всего одного кандидата по округу. Именно эту норму сделали незыблемым правилом.

Количество кандидатов по округам и их фамилии жестко контролировались. Потому что кандидатов выдвигали трудовые коллективы — как водится, на собрании, с голосованием. А вот самовыдвижение законом не предусматривалось. Любому, кто отправил бы в избирательную комиссию заявление с просьбой зарегистрировать его кандидатом в депутаты, объяснили бы: пусть, мол, сначала трудовой коллектив выразит вам доверие, а потом поговорим о регистрации.

Но главная прелесть избирательного участка — буфет. Ведь праздничная торговля предполагала наличие в ассортименте дефицита. Многие избиратели спешили проголосовать первыми (участок открывался в 6 утра), чтобы не упустить возможность выгодно отовариться.

Победители по алфавиту

В итоге депутатами Верховного Совета УССР становились те, кого велел избрать ЦК КПУ. Например, среди “слуг народа” 9-го созыва (1975–1980 гг.) оказались В. Щербицкий (1-й секретарь ЦК КПУ), А. Ляшко (председатель Совета министров УССР), В. Гусев (мэр Киева), Б. Патон (президент АН УССР), Ф. Глух (прокурор УССР), министры УССР, председатели республиканских Союзов писателей, художников, кинематографистов, композиторов, секретари обкомов и горкомов, председатели облисполкомов, начальники политуправлений Киевского, Одесского и Прикарпатского военных округов, а также представители “рабочего класса и колхозного крестьянства”, а в действительности представители “рабочей номенклатуры” — Герои Социалистического труда, делегаты партсъездов, члены ЦК, передовики производства.

Работа Верховного Совета УССР находилась под контролем ЦК КПУ. Республиканский парламент не проводил самостоятельной законодательной политики — его роль сводилась к одобрению согласованных с ЦК КПУ законопроектов. В сессионном зале депутаты сидели не по фракциям — в те времена не было никаких фракций! — а по алфавиту. Депутаты голосовали поднятием рук, причем всегда “за”. “Единогласно”, — привычно подытоживал председательствующий.