Центром зимнего киевского двора традиционно был каток. Уже в первую по-настоящему морозную ночь дворники вытаскивали из подсобок длинные резиновые шланги и под наблюдением детворы создавали маленький ледовый стадион. Воды на это, как правило, не жалели – и потому толстый ледовый слой зачастую выдерживал даже зимние оттепели. Там, где не было шлангов, каток заливали ведрами. Утром мальчишки выходили на него с ломами и лопатами, разбивая ледяные надолбы, чтобы уровнять слегка притрушенное снежком поле. А уже вечером после работы и школы, под голубоватым светом фонарей, скользили девочки-фигуристки, играли в хоккей подростки и с визгом носилась дворовая малышня – под бдительным присмотром родителей, которые тоже были не прочь разок прокатиться по “скользанке”.


Однако настоящим “взрослым днем” на катке было воскресное утро. В это время на него выходили здоровые мужики, одетые в синие или красные олимпийки с логотипами советской сборной или тройным лепестком “Адидас”, в вязаных шапочки “петушок”. Вначале они расчищали лопатами нападавший за ночь снег, затем “принимали на грудь” по пятьдесят или сто грамм – в зависимости от того, какую отметку ниже нуля показывал градусник, – а затем надевали огромные коньки, брали в руки клюшки, знаменитые закарпатские “Тисы”. И выходили на скользкий лед так, как будто шли на последний и решающий бой в своей жизни.


Собственно, то, что творилось потом на катке, скорее было именно боем, а не игрой. Хотя в хоккей играли настоящие мастера своего дела – вроде знаменитого на весь Подол дворника Абрама по прозвищу “Бобров” или “Бобер” (очевидно – в честь культового советского хоккеиста), или Федотыча – бывшего мастера спорта из Магнитогорска, который отсидел за совершенное по пьянке убийство, а потом осел в южном Киеве. Тем не менее, на катке шла ожесточенная силовая борьба, которая явно брала верх над техникой. Матерные возгласы, крики “Шайбу!” и “Пас!” разносились на весь район, а мордобой также не был в диковинку для этих воскресных поединков. От привода в милицию, отделение которой размещалось неподалеку – на улице Хорива, игроков спасало лишь то, что в их рядах обычно находились сразу несколько подольских милиционеров. Закончив игру и приложив к ссадинам и синякам отколотый лезвиями катков лед, недавние спортивные враги вместе шли “согреваться” в одну из дворовых квартир. “Спорт номер два” – хоккей – считался, пожалуй, самой уважаемой игрой в те времена, когда Киев еще был по-настоящему хоккейным городом, а матчи “Сокола” – бронзового призера первенства СССР – собирали полные стадионы. В нынешнем году столичный хоккей стал возрождаться после десятилетнего кризиса, однако киевляне уже почти не гоняют на улицах черную резиновую шайбу.


Жители Подола обычно катались на профсоюзном стадионе “Спартак”, который заливали на зиму, превращая его в большой районный каток. Киевляне условно делили этот большой каток на две части: беговые дорожки для спринтеров-конькобежцев и площадку для упражнений в фигурном катании. На последней обычно играла музыка и толпился народ, глазевший на красивые пары киевских фигуристов, которые кружили здесь рядом с обычными молодыми дилетантами. Этот “официальный” каток служил излюбленным местом для романтических свиданий молодежи. А за здоровье его посетителей отвечала бригада медиков, которым зачастую приходилось констатировать не только шишки, но и малоприятные переломы у незадачливых конькобежцев.


Что касается лыж и санок, то каждая городская школа устраивала тогда лыжные походы – например, на Труханов остров, который особенно славился “тропами здоровья”, где были даже оборудованы стенды с мишенями для “охотничьей” игры в биатлон. Однако киевляне – жители города с легендарным холмистым рельефом – особенно любили зимние спуски на горных лыжах и разнообразных санях. Профессиональные спортсмены использовали для этого лыжный трамплин возле Республиканского стадиона, жаль только, знаменитая бобслейная трасса близ Вышгорода так и не успела вступить в строй. Однако основные массы лыжников ехали в Голосеевский лес, на “Кумпол” – специальную базу с оборудованным горнолыжным спуском, где имелся ручной подъемник и была постелена решетка, удерживающая капризный киевский снег. Еще одна похожая база была в Протасовом Яру. Однажды здесь произошел забавный случай: разогнавшийся лыжник влетел во двор частной усадьбы, размещавшейся на месте недавно проложенный улицы Протасов Яр, до смерти перепугав хозяйку-старушку и всполошив ее кур, которые в панике выбежали на снежную трассу, под ноги другим катающимся киевлянам.


А саночники использовали крутые спуски на Татарке, возле Щекавицы и Лысой горы. По выходным дням здесь спускались вниз сотни подольских детей. Популярно было съезжать “паровозиком” – сцепив между собой несколько санок. Хотя, впрочем, на санках катались повсюду – и на Замковой горе, заезжая прямо во Фроловский монастырь, и с Боричева Тока – к улице Зелинского, и прямо по Андреевскому спуску, который был в то время простой, вовсе не туристической улицей. Да и вообще – везде, где можно было съехать вниз по снегу и льду. Подростки постарше выбирали себе на склонах опасные трассы, объезжая стволы деревьев и прыгая на “трамплинах” – так назывались бугры, на которых весело и опасно подскакивали детские санки. А в киевском поселке Бортничи существовал особый обычай вкапывать на холме выброшенные после Нового года елки и поджигать их, устраивая “огненные трассы”. Причем иногда сани врезались в тлеющие деревца, выбивая из них столбы искр под громкие крики собравшихся поглазеть на это сельчан.


Киевляне катались не только на стандартных заводских санках. Умельцы мастерили себе большие многоместные сани из дерева и железа, раскрашивая их и украшая бубенчиками. Разумеется, на этих колоритных “грынджолах” катались здоровые мужики. А подростки восьмидесятых осваивали пластмассовые ящики для стеклопосуды, приспосабливая их под каскадерские “полулыжи”, на которых можно было совершать поистине головокружительные трюки.


Сегодня в Киеве опять снег. И наш город вполне может надеяться на возрождение славных зимних традиций – во всяком случае, почему бы не помечтать?..