В ОБРАЗАХ — КИЕВЛЯНЕ

Врубель с воодушевлением взялся за дело. На протяжении мая—ноября 1884 года он создал ряд монументальных произведений: “Сошествие Святого Духа”, “Надгробный плач”, “Въезд в Иерусалим”, “Ангелы с лабарами” и другие. Во всех этих работах уже чувствовалась рука зрелого самобытного мастера. В то же время художник сохранил традиции древней живописи. Его образы эмоциональны и величественны.

В 1885 году Михаил Александрович едет в Венецию и там пишет четыре центральные композиции для мраморного иконостаса храма — “Христос”, “Богоматерь с младенцем”, “Св.Кирилл” и “Св.Афанасий”. Характер исполнения этих праздничных, многоцветных композиций на золотом фоне значительно отличаются от мягкой монохромной настенной росписи храма. В них явно просматриваются черты итальянского Возрождения. Еще накануне приглашения в Киев Врубель страстно увлекся техникой живописи великого Рафаэля. Он пишет акварель “Обручение Марии с Иосифом” (картину с таким названием создал и Рафаэль). Но во врубелевской трактовке этого сюжета явно чувствуется влияние библейских эскизов Александра Иванова, которого художник ценил не меньше, чем мастеров эпохи Возрождения.

Следует отметить, что моделями для создания почти всех святых образов в интерьере Кирилловской церкви Врубелю служили исключительно киевляне. В собрании Третьяковской галереи сохранился рисунок женской головы, сделанный художником в 1884 году. Если сравнить его с ликом венецианской Богоматери (1885 г.), то можно с уверенностью сказать, что этот евангельский образ был написан с Эмилии Львовны Праховой, жены руководителя реставрационных работ. Более того, маленький Христос на иконе как две капли воды похож на младшую дочь Праховых — Ольгу.

А вот прототипом образу Богородицы в центре апостольской группы “Сошествия Святого Духа” (1884) явилась Мария Федоровна Ершова, фельдшерица, которая ухаживала за больной Эмилией Львовной. В одном из апостолов (третий слева снизу) художник решился запечатлеть и черты профессора Адриана Викторовича Прахова, крупнейшего знатока Византии, искусствоведа и реставратора. Среди действующих лиц композиции можно узнать и археолога Гошкевича, историка Лебединцева и других известных горожан стольного града.

Кроме работ в Кирилловской церкви Врубель исполнил часть росписей в барабане купола Святой Софии, а также эскизы оформления интерьера Владимирского собора. Но последние в связи с “неканоничностью” были отклонены, хотя художнику все же удалось сделать несколько орнаментов. “Врубелевские орнаменты для Владимирского собора, безусловно, один из удачных образцов декоративного искусства тех лет, — отмечал в своей монографии о творчестве Врубеля искусствовед Ракитин. — Узоры переплетаются в сложном разнообразном ритме, образуя явно читаемую декоративную композицию. В орнаментах Врубеля сказалось лучшее понимание архитектоники здания.”

То же можно сказать и о Врубеле-реставраторе во время его работ по восстановлению утраченных мозаик в барабане купола Софийского собора. Благодаря сыну профессора Прахова, Николаю Адриановичу, мы узнаем такие подробности: “Михаил Александрович серьезно отнесся к исполнению полученного заказа (речь идет о мозаике “Архангел” — Авт.). Согласовав с фигурой архангела, который сохранился, он поместил, с небольшими изменениями, остальных трех, сначала написав их одежду гладкими тонами, а когда краска высохла — плоской кистью начал выкладывать квадратики мозаичных камешков соответствующих оттенков.”

В КАРМАНЕ ВСЕГО 5 КОПЕЕК

Врубель был действительно искусным мастером живописи, а вот жизнь его не всегда складывалась так удачно. Только после завершения тяжелого киевского “марафона” он смог написать сестре: “Веду жизнь гомерическую — 3/4 денег извожу на еду и 1/2 времени на сон.” (16.12.1888). А в те годы, когда Врубель стоял в “лесах” Кирилловской церкви и Софии, ему некогда было думать о благах мирских. Он общался с Богом. Судьба часто отворачивалась от художника. Иногда он буквально голодал. Об этом свидетельствует переписка его отца с друзьями и близкими. Вот несколько фрагментов из писем: “У Михаила в кармане всего лишь 5 копеек. Больно и горько до слез”; “И до чего дожил Миша с его талантами, способов для жизни почти никаких”; “Насущного хлеба нет. Слава Богу, он верит в свой талант и надеется на будущее”.

Как-то в период острой финансовой нужды Врубель зашел в кассу ростовщика Дахновича, чтобы одолжить деньги. Художника поразили большие и немного грустные глаза дочери хозяина. Сразу же созрел сюжет. Декором послужили снятые с полок экзотические реликвии арабского Востока. Думал ли старый ростовщик, да и сам Врубель, что картина “Девочка на фоне персидского ковра” (1886) станет “жемчужиной” отечественной живописи и займет свое достойное место в Киевском музее русского искусства?

В Киеве, художник поселился на улице Афанасьевской (ныне — Ивана Франко). Каждое утро его путь лежал через Львовскую площадь, Лукьяновку, дачу Багговут (где жило семейство Праховых), Репьяхов Яр, а далее тропинка вдоль одноименного ручейка выводила его к стенам Кирилловской обители. Позже маршруты живописца ограничивались больше центральными кварталами города. Но его всегда манила к себе природа. Вместе со своими учениками Врубель часто посещал университетский Ботанический сад.

В конце 90-х годов Врубель, по его словам, “решил посвятить себя исключительно русскому сказочному роду”. И в первую очередь — былинам. Ведь именно здесь, на киевской земле, совершали свои несравненные подвиги былинные богатыри. В 1898 году художник создает большое декоративное полотно “Богатырь”. Образы могучего великана и его коня явно гиперболизованы. “Чуть выше леса стоячего, чуть ниже тучи ходячей”, — объяснял живописец свой замысел словами былины. Он собирался назвать свое произведение “Илья Муромец” (в честь главного героя былин Киевского цикла).

РАНЫ СЕРДЕЧНЫЕ

В городе над Днепром Врубель познал и горечь сердечных ран. Сначала он влюбляется в Эмилию Львовну Прахову. Ее образ преследовал художника всюду. Он даже запечатлел его в иконостасе Кирилловского храма. Но после того, как чувства художника были отвергнуты, Врубель начинает всерьез задумываться над образом Демона, проводя параллель между злым духом и объектом своего страстного увлечения.

Суть демона объясняет в письме к отцу: “Дух не столько злобный, сколько страдальческий и печальный, и при этом всем Дух ладный и величественный” (1885). Художник лепит из гипса голову Демона, но в минуту отчаяния вдребезги разбивает ее, пытаясь поставить точку на своих душевных страданиях… Но еще долго в дальнем углу его тесной мастерской, закрытое драпировкой, хранится полотно с изображением обнаженной Эмилии Львовны, сидящей на причудливом синем коне.

Но почему на коне? Известно, что позже художник увлекся очаровательной итальянской наездницей А.Гаппе, выступающей на арене киевского цирка (в то время Михаил Александрович по заказу администрации цирка делал эскизы костюмов для артистов). Ведь Врубель был художником универсальным. Наряду с живописными произведениями он исполнял витражи, оформляя книги, осваивал прикладное искусство, скульптуру, архитектуру, и даже расписывал балалайки для оркестра народных инструментов.

Наконец, судьба привела мастера в театр. Он женится на женщине, детство и юность которой прошла в Киеве. Бывшая ученица образцового пансиона в Липках, выпускница Института благородных девиц Надежда Ивановна Забила была прекрасной певицей и актрисой. Врубель воплотил ее образ в таких полотнах, как “Царевна-Лебедь” (1902), “Портрет на фоне берез” (1904), “После концерта” (1905). В 1903 году супружеская чета приезжает в Киев с маленьким сыном Савой. Внезапно мальчик умирает, и его тело предают земле на Байковом кладбище. Смерть сына сказалась на здоровье Врубеля.

Портрет художника этого периода по своим детским воспоминаниям воссоздал в “Повести о жизни” Константин Паустовский: “Мы вошли в гостиницу возле Золотых Ворот и поднялись на пятый этаж. Отец постучал в низкую дверь. Нам открыл худенький человечек в поношенном пиджаке. Лицо, волосы и глаза у него были такого же цвета, как и пиджак, — серые с желтоватыми пятнами. Это и был художник Врубель…”

“ТОЛЬКО НЕ В КИРИЛЛОВСКУЮ…”

Когда бы Врубель не приезжал в Киев, он всегда посещал Кирилловскую церковь и часами любовался своими работами. Биографы живописца отмечают, что именно здесь в начале ХХ века, стоя перед “Надгробным плачем”, Врубель сказал свою сакраментальную фразу: “Это то, к чему бы следовало вернуться.” В мае 1902 года художник попадает в психиатрическую больницу. Как пишет Николай Ушаков, “заболев, Врубель просил поместить его в любую лечебницу, но только не в Кирилловскую; здоровый же иронизировал: “Я с Кирилловского монастыря начал — Кирилловским и окончу.”

Второй приступ болезни начался весной 1903 и продолжался до лета 1904 года. Третий — весной 1905 года. В начале следующего года Врубель начал портрет поэта Валерия Брюсова. Но он так и остался незаконченным — художник ослеп… Умер Михаил Александрович Врубель 1 апреля 1910 года, восприняв смерть как избавление.

Попытка, подобно Демону, бросить вызов мещанству заканчивается “Демоном поверженным” (1902). В период душевной болезни Врубель пишет “Голову пророка” (1904). Верный своему правилу рисовать только с натуры художник отражает в портрете собственные черты. На этом пророческая миссия мастера не заканчивается. Его именем была названа целая эпоха в развитии русского изобразительного искусства.” Для потомков Врубель навсегда остался носителем нового прогрессивного направления, творцом незабываемых образов.


ИСТОРИЯ ВОПРОСА
Хотя Врубеля мы и называем русским живописцем, но родословная мастера многогранна. Отец — поляк, родом из прусской Польши. Мать по материнской линии датчанка. Сам же художник, создавший галерею бессмертных образов на берегах Днепра, часто говаривал: “Какой же прекрасный, однако, Киев! Я люблю Киев! Сожалею, что я здесь не живу…” Эти откровения дают нам основание считать Врубеля “своим”. Именем художника в Киеве названы спуск и переулок. На фасаде дома N14 по улице Десятинной установлена мемориальная доска. Да и само его творчество лежит в плоскости духовного наследия украинского народа.