Не то, чтоб он был лишен чувства юмора – как раз Булгаков считается писателем сатирическим. И мистическим тоже. Именно такой и мог взрасти в Киеве с его органичным украинско-еврейским юмором, с его древнеславянской таинственной историей, с его рыночно-сплетным мифотворчеством. Несмотря на то, что Киев называют “матерью городов русских”, как раз русского города из него-то и не получилось. И писатель досадовал, списывая это на “тлетворную близость к местам, где зарождались всякие Тютюнники”. Такие вещи, как вольный дух казацких степей, не ужились с Киевом в его представлении. Память о Петлюре, мечтал Булгаков, да сгинет; а она со временем стала чтиться, впрочем, наряду с памятью самого Михаила Афанасьевича. Да, не таким Киев представлялся писателю…


Киевляне, как будто писатель к ним так и не привык, все изумляли и изумляли его.


Но неведение обоюдно: в той же степени, если не в большей, неизвестен и нам Киев, в котором Булгаков жил. Можно ли считать жилой улицу Воздвиженскую, так долго бывшую заброшенной и насыщенной руинами? “Непроезжая по причине хронической непросыхаемости” – такой она была и в лучшие для нее времена, когда, обитаемая и даже мощеная булыжником, всякую весну отмечала разжижением и растеканием грязи. Одной из таких весен, в 1891 году 3 мая по старому стилю в доме № 10 родился мальчик в семье Булгаковых. По такому случаю Афанасий Иванович, отец, Варваре Михайловне, жене своей “цветы принес и поздравил с первенцем”.


Они – русские – были киевлянами в первом поколении, в первом же поколении интеллигенты. Громкий успех “Дней Турбиных” в 20-тые годы склонил критиков к мысли о непременно аристократических корнях писателя. А корни были в среде священнослужителей.


Легендарное скопидомство духовного сословия в семье Булгаковых трансформировалось в рядовую бережливость и скромность. И благодаря ей на одно жалованье Афанасия Ивановича могла жить семья, где воспитывалось семеро своих детей и трое племянников! А после его смерти для матери еще и оказалось возможным обучить детей в самой престижной Первой киевской гимназии.


Насколько же мало известно нам, если сам Булгаков писал: “От старого Киева остались осколки, как от греческих амфор”. Тот осколок, который, отколовшись, так и не найден до сих пор – впечатляющая панорама “Голгофа”. Туда водили на экскурсии детей; это была достопримечательность. Без нее другим – не желтым – был бы колорит, взятый для описания казни на Лысой горе в “Мастере и Маргарите”. Желтый цвет скудной почвы, желтый цвет тела Христа – из впечатлений десятилетнего экскурсанта Михаила.


Как не увидеть нам “Голгофы”, так и не представить Киева весны 1916 года. Тогда выпускникам медицинского факультета, среди которых был и Булгаков, нужно было доказывать свое право на диплом работой в качестве добровольца на фронте. В Киеве военного времени был введен сухой закон (другое дело – как он соблюдался).
Демонстративный отказ от предметов роскоши в военное время вылился в указ о запрещении выпечки и продажи тортов и пирожных в пределах города (за его пределами указ силы не имел и Демиевка, к примеру, была завалена пирожными). Именно тогда появились первые спекулянты – их называли “спекуляторы”. Булгаков долго помнил, как в Киеве “грозно наступила история – в марте 1917 в город пришла телеграмма, подписанная необъяснимо и таинственно: “депутат Бубликов”. “История подала Киеву сигнал к началу. Будто уэллсовская автомистическая бомба лопнула над могилами Аскольда и Дира и в течение 1000 дней гремело и клокотало и полыхало пламенем”.


Там, где сейчас Музей Булгакова – на Андреевском спуске – Михаил Афанасьевич прожил с перерывами 12 лет, до 1919 года. Здесь он практиковал как врач в кабинете с одиозной табличкой “Венерические болезни и сифилис”. Здесь узнал, что такое Киев Гражданской войны – тот, который проступил позже в “Белой гвардии”. Это 14 (или 18?, или 12?) властей, сменявших друг друга со сказочной быстротой. Только Петлюра был в Киеве четырежды! Были и “железные немцы в тазах на головах”, и даже поляки. Не было только греков – греческие военачальники оказались умнее прочих и в Киев решили не соваться, ограничившись Одессой. Каждая из 14-ти насчитанных Булгаковым властей делала попытку мобилизовать молодого врача. Его вызывали, давали паек, обмундирование, строили в колонну… Но при выходе из Киева Булгаков убегал через хорошо ему знакомые дворы – всегда, кроме того раза, когда ему все же пришлось уйти с армией Деникина. Это было в 19-м.


А какова же была последняя булгаковская зима в Киеве! В этом вальяжном городе, где на улицах растут и плодоносят теплолюбивые абрикосы и шелковица, вдруг ударили морозы – и надолго. Киевляне, измочаленные войнами и революциями, вышли на войну с холодом вполне революционно: на дрова разбиралась мебель, скамейки в парках. Исчезли в “огне революции” даже деревянные части воздушного моста, стрелой перекинутого между двумя обрывами Царского сада. Но если бесхозную древесину и


У Булгакова воровали.
Впрочем, подобные испытания были полегче тех, что грозили людям, не подружившимся с Чрезвычайкой. Булгакова даже не “уплотнили” в его квартире на Андреевском; ведь он был врач, а значит – трудящийся, не буржуй. Писателем Михаил Булгаков тогда еще не был, только-только начал делать первые литературные наброски. Но богемный клуб “ХЛАМ” был ему уже известен. Позже он описал его, как клуб “ПРАХ”, предложив аббревиатуру “писателей, режиссеров, артистов, художников” вместо хламовской – “художники, литераторы, артисты, музыканты”. Новые веяния, царившие в “ХЛАМе”, не особенно жаловались Булгаковым. Равно как и памятник, о котором нам не судить – его давно нет. Идеи кубизма, натурализма и марксизма вдохновили тогда скульптора П. Чайкова соорудить на теперешней площади Независимости монумент Карлу Марксу. Видевшие склоняли его на все лады: Осип Мандельштам ощущал сооружение как памятник какому-то гениальному бухгалтеру, Булгаков желал бы запретить лепить подобное “кому не лень”.


Даже из Москвы доносилось его изумленное резюме: Киевляне не читают газет! Им достаточно сплетен с Евбаза. Киевляне обходятся без шампанского “Абрау-Дюрсо” и оперетты! Они настоящие аскеты, ведь не спешат с НЭПом. Киевлянам зачем-то нужна Украинская Автокефальная Церковь! Мало им мракобесия в традиционной Православной и Живой Церквях…


Вот такие изумительные соотечественники мы с Булгаковым друг для друга.


______


Материал предоставлен эксклюзивно при содействии творческого агентства “Хазария”
Сестры Михайловы
Публикация: 05 декабря 2004